Публикации

Цель исследования: представленный обзор направлен на описание и критический анализ двух наиболее популярных подходов к пониманию и операционализации понятий «человечность» и дегуманизация (теория инфрагуманизации и модель двойной дегуманизации).

Контекст и актуальность исследования: накопленные к настоящему моменту знания в области исследований предубеждений выявили две ключевые проблемы. Первая проблема связана с ограничениями существующих теорий в понимании природы предубеждений и их функционировании, а вторая – с достаточно низкой эффективностью оценки прямых предубеждений, так как все большее распространение эгалитарных установок во всем мире меняет саму систему межгрупповых отношений и способствует трансформации явных предубеждений в иные, непрямые формы выражения. Появление теорий и моделей, рассматривающих дегуманизацию как отрицание истинной человечности у определенных индивидов или групп, стало своеобразным ответом на эти проблемы. Теории дегуманизации предлагают новую концептуальную рамку для анализа межгрупповых и межличностных отношений, и новые способы оценки непрямых предубеждений, которые независимы от уровня социальной желательности индивидов.

Основные выводы: результаты теоретического анализа показали, что в психологических исследованиях «человечность» операционализируется либо через выделение уникально-человеческих эмоций и черт, отрицание которых у определенных индивидов или групп приводит к их отождествлению с животными и возникновению анималистической дегуманизации, либо через описание прототипа «человека», несоответствие которому связано с механистической дегуманизацией. Анималистическая дегуманизация чаще распространена в контексте межгрупповых отношений, а механистическая дегуманизация в большей степени относится к процессам самовосприятия. Несмотря на различия между подходами к пониманию человечности и дегуманизации, а также некоторые методологические проблемы внутри каждого из них, в современной психологической науке дегуманизация признается важным феноменом, исследование которого значительно обогащает психологическое знание и понимание закономерностей и особенностей социального познания и взаимодействия.

В центре внимания данной монографии находятся дестабилизационные процессы, протекающие в модернизирующихся социально-политических системах. Настоящая работа представляет собой попытку учесть, насколько это возможно, влияние демографических, культурных, политических и экономических факторов на дестабилизацию такого рода систем. Монография состоит из трех частей. В первой части рассматриваются теоретические аспекты модернизации стран мир-системной периферии и полупериферии, а также связь модернизационных процессов с дестабилизационными. Во второй части представлены результаты количественного анализа и моделирования социально-политической динамики модернизирующихся систем. Наконец, в третьей части анализируется социально-политическая динамика отдельных стран и регионов. Монография будет интересна не только специалистам, но и всем, кто интересуется дестабилизационными процессами и революциями, их причинами, факторами и механизмами.

Эта работа посвящена изучению субъективных смыслов и мотиваций, которые вкладываются современными россиянами в нормативный взгляд на роль «сильной руки» в политической сфере. Он рассматривается как одна из ключевых характеристик авторитарности в политической культуре россиян. Автор исследует, насколько этот взгляд востребован, какова его внутренняя структура, как именно воспроизводится и рационализируется эта ориентация на уровне дискурса. Этот взгляд исследуется с помощью критического дискурс-анализа на данных полуструктурированных глубинных интервью с респондентами из региональных и районных центров, а также сельской местности, входящими в самые консервативно настроенные социальные группы (по итогам количественного исследования на данных «Левада-Центра).

Работа показала, что структура дискурса о «сильной руке» крайне противоречива и неоднородна. С одной стороны, на абстрактном, ценностном уровне взгляд является широко востребованным и устойчиво воспроизводится. «Сильная рука» состоит из семи основных элементов: «целостность», «порядок», «жесткость», «безальтернативность», «персонификация», «антиистеблишмент», «народность». С другой стороны, на личностном уровне, когда добавляется контекст, институциональные альтернативы и т.д., ориентация может существенно терять свою значимость. Однако на дискурсивном уровне не появляется и устойчивых антиавторитарных альтернативных дискурсов.

Автор приходит к выводу, что востребованность «сильной руку» не является следствием «особой» политической культуры, а это констелляция ряда факторов: сохранность институтов авторитарного режима, стратегии адаптации к ним, последствия неудачного демократического транзита и травматичных реформ 1990-х годов, сознательная эксплуатация ориентации политической элитой и т.д. Однако, несмотря на это, есть основания полагать, что ориентация переживает глубокий кризис. И он не может ни сказаться на легитимации политического режима, для которого «сильная рука» является важнейший символическим ресурсом.

Статья посвящена развитию местного самоуправления в России на протяжении последних трёх десятилетий. Предпринята попытка не только обобщенного описания происходящих изменений, но и реконструкции логики законодателя, отталкивающаяся от видения Дж. Скоттом воплощения благих намерений государства. Постсоветская российская центральная власть максимально обособилась от местного самоуправления, использовав муниципалитеты в качестве защиты от претендующего на социальные гарантии населения. Во многом поэтому местное самоуправление 90ых – начала 2000ых гг. являлось довольно независимым и крайне разнообразным. В условиях постепенного укрепления государства и получения им преимущественно негативной обратной связи о состоянии местного самоуправления от жителей и региональных властей, федерация решает навести на местах порядок, в связи с чем проводит процессы унификации и стандартизации организационных и иных основ муниципальной власти. В результате таких мер к настоящему моменту местное самоуправление оказалось фактически огосударствлено.

В потоке книг и статей, посвящённых «арабской весне», превратившейся в «арабскую осень», особое место занимают работы по Сирии. Но среди них нет равных этой монографии. Ее авторы не только охватили большой корпус оригинальных источников и литературы, но и провели в Сирии неоднократные полевые исследования. Все это позволило оценить трансформацию оппозиционных сил, в которых ведущее положение заняли исламисты, их взаимоотношения друг с другом, с внешними спонсорами и сирийским правительством. Мы надеемся, что данная монография будет интересна как специалистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся проблемами социально-политического развития в Сирии и на Ближнем Востоке.

Статья посвящена проверке психометрических характеристик русскоязычной версии методики Big Five Inventory – 2. Данная методика измеряет пять черт личности, а также три аспекта («фасета») каждой черты. Сбор данных осуществлялся в сети Интернет, итоговая выборка составила 1787 человек (31.9% мужчин) в возрасте от 14 до 54 лет (M = 26.31; SD = 7.76). В ходе исследования было охвачено более десяти субъектов Российской Федерации. Структура опросника изучалась с помощью анализа главных компонент, конфирматорного факторного анализа и random intercept exploratory factor analysis. В результате была подтверждена структура опросника как на уровне шкал (черт), так и на уровне субшкал (аспектов черт). Оценка межгрупповой инвариантности показала, что можно говорить о строгой эквивалентности моделей в выборках по полу. Это позволяет сравнивать сырые баллы по шкалам и субшкалам опросника при оценке половых различий. Выявленные различия при сравнении по полу согласуются с имеющимися в науке данными о половых различиях в чертах. Надежность, измеренная, в частности, с помощью Альфы Кронбаха и Омеги МакДональда, продемонстрировала удовлетворительную, хорошую и высокую степень внутренней согласованности. Проверка дискриминативности шкал (коэффициент Дельта Фергюсона в адаптации M. Hankins) показала высокую степень способности опросника дифференцировать испытуемых по степени выраженности изучаемых признаков. Таким образом, русскоязычная версия опросника Big Five Inventory – 2 может считаться надежным и валидным инструментом для измерения основополагающих черт личности и их аспектов.

Цель исследования. Проанализировать и обобщить результаты, полученные в разных социальных науках, в отношении возникновения и распространения предубеждений.

Контекст и актуальность исследования. Возникновение и распространение предубеждений представляет собой комплексную проблему, которая находит отражение в разных социальных науках. В психологии исследователи обращают внимание на изучение индивидуально-личностных или групповых предикторов предубеждений, в то время как в экономике и социологии в качестве таковых рассматриваются объективные показатели социального и экономического развития стран. В большинстве случаев полученные данные в представленных сферах научного знания не интегрируются.

Основные выводы. Результаты исследований показывают, что уровень благосостояния играет важную роль в снижении предубеждений, но только в странах с низким уровнем социального неравенства или стабильным экономическим ростом. При этом наиболее уязвимы к последствиям экономических и социально-политических изменений люди с низким социально-экономическим статусом. Психологические факторы, в виде воспринимаемого неравенства или межгрупповой угрозы, также играют важную роль в анализе отношений между объективными социальными и экономическими показателями и уровнем предубежденности. Дополнительные идеологические установки (например, оправдание социальной системы) также связаны с тем, как воспринимается неравенство или угроза, и проявляются предубеждения. В последующих исследованиях необходимо обратить внимание на сочетание объективных социально-экономических показателей и психологических переменных для более эффективного анализа возникновения и распространения предубеждений.

Using mathematical modeling, we consider the phenomenon of singularity in the biological and social history. It is shown that hyperbolic trends in biological and social evolution can be explained by transitional processes that accompany the expansion of ecological niches due to periodically occurring revolutionary innovations. During these periods, strong positive feedbacks are actualized, leading to hyperbolic growth. However, this growth is then inhibited, and the system goes into a new qualitative state. Then, there is a relatively slow development of the updated system with a gradual accumulation of quantitative characteristics and a new innovative breakthrough. This cycle then repeats multiple times. In this regard, the system’s hyperbolic growth trends indicate the transitivity of its current state, while the time of singularity in this hyperbolic trend indicates the end of the transition process.