Обсуждение книги Г.В. Иванченко «Забота о себе: история и современность». Заочный круглый стол

Оргкомитет Международной научной конференции «Забота о себе в педагогике, социологии, психологии: история и современность» в декабре 2014 года, когда были собраны заявки на участие в данном научном форуме, обратился к будущим участникам конференции с предложением принять участие в предваряющем конференционное бдение заочном круглом столе. Состоявшееся обсуждение книги автора, в память о котором организована данная конференция, как мы полагаем, может поспособствовать результативности общих дискуссий во время конференционных заседаний. Публикуем письмо-обращение, разосланное в связи с заочным круглым столом, и присланные на него ответы. Сердечно благодарим всех коллег, приславших свои мнения, соображения, оценки, комментарии по поводу монографии Г.В. Иванченко. Прием заметок, реплик, откликов, критических заметок о книге «Забота о себе: история и современность» продолжен. Оргкомитет планирует опубликовать все тексты данного круглого стола в материалах конференции.

Приобрести электронные издания книг Г.В.Иванченко можно по ссылке
 http://www.litres.ru/galina-ivanchenko

Дорогой коллега,

участник конференции «Забота о себе в педагогике, социологии, психологии: история и современность»,

приглашаем Вас принять участие в заочном круглом столе – обсуждении книги Г.В. Иванченко "Забота о себе: история и современность", появление которой во многом и определило проведение конференции.

 

Материалы обсуждения будут опубликованы. Безусловно, интерес и ценность представляют высказывания по любым аспектам книги, какие Вы сочтете нужным затронуть.

 

Для обозначения общего стержня разговора мы подготовили несколько общих вопросов, ответами на которые могут стать Ваши реплики по обсуждаемой книге:

1. Как, на Ваш взгляд, видит заботу о себе Г.В. Иванченко?

2. Как увидели ее Вы в диалоге с Г.В. Иванченко? Основные идеи книги, наиболее для вас значимые. 

3. Перекличка идей книги с другими дискурсами заботы о себе в различных гуманитарных науках.

4. Что, на Ваш взгляд, осталось за рамками обсуждения? Какие положения книги требуют дополнения, вызывают возражения, критику, желание их развить и/или переписать?

5. Какими Вы видите перспективы дальнейших исследований заботы о себе?

Предложенный перечень вопросов для обсуждения может быть расширен, детализирован и углублен по Вашему усмотрению.

 

Ждем Вашего текста. Направляйте его сразу по двум адресам: makozlova@yandex.ru, bezrogov@mail.ru. Просим в свою очередь проверять наше подтверждение получения Вашего письма.
Заранее благодарим.

 

С уважением и надеждой на соучастие,

Оргкомитет конференции "Забота о себе в педагогике, социологии, психологии: история и современность".

 

---

Ответы, поступившие на данное письмо

(по состоянию на 18.03.2015)

---

 

 В кругу друзей: о ценностях, об одиночестве, о счастье

 д.филос.н., проф. Н.Г. Багдасарьян

Работы Галины Владимировны Иванченко последних лет пронизывает особая, трагическая нота.

Не имеет значения, ощущала ли она сама эти годы как преддверие ухода. Или так нам кажется теперь, когда прошло достаточно времени, чтобы этот трагизм соотнести с тем, что сегодня с нами уже нет этой светлой, хрупкой, деликатной, и в то же время точно знающей свою линию жизни женщины. Она не напишет больше ни о космосе любви, ни о счастье, ни о музыке, ни о заботе о себе. Не сочинит изящного поздравления ко дню рождения. Не позвонит, и слегка грассирующим голосом не пригласит на концерт любимого отца.

Почему она, достигнув, наконец, нормальных условий повседневной жизни, вырастив сыновей, обретя душевную и физическую поддержку любимого человека, продолжала ощущать бытие как «ситуацию распада, аномии, безудержного стремления к тому, что разрушает жизнь, как противоборство человека с собственной природой» (с.4)? Она как бы цитирует, апеллирует к неким философам и социологам, которые именно так характеризуют ситуацию современности. Но мы-то знаем, что такой прием просто прячет собственное ощущение за этими неназванными «философами и социологами». Она пишет: «Человек живет в мире, при всей его комфортности тягостном; «ибо все противоестественное - тягостно», говорил еще Платон в диалоге «Тимей»». Она пишет это словно о себе. Да, надо сказать, все её работы, и это ясно видно на временном расстоянии – она писала о себе.

О себе – не в смысле нарциссизма и эгоцентризма. Она, безусловно, была от этого далека. А в смысле протягивания через себя всего того знания, которое было доступно для осмысления. Её занимала природа человека в принципе, и ее собственная природа, способность и возможность самопознания. Она как бы наблюдает сама за собой. Но, в отличие от многих, этот интерес к себе вырастал в ее случае в особый жанр, не поддающийся дисциплинарной кластеризации.  Наверное, самой Галине было безразлично, по какому дисциплинарному ведомству числить работу: она писала, как дышала. Но я, не исключая других мнений, склонна обозначить её методологию как культурологическую. Именно в силу принципиально интегративного характера культурологического знания. Не могу сказать, что она в этом жанре была одинока. Во всяком случае, из причастных к этому весьма узкому кругу я могу назвать Владимира Петровича Зинченко и Вадима Львовича Рабиновича. Галина знала обоих, с последним дружила со своих юных лет, несмотря на значительную разницу в возрасте.

И я понимаю, почему. Вот, например, беру в руки книжку В.П. Зинченко «Посох Осипа Мандельштама и трубка Мамардашвили. К началам органической психологии» (1997), подаренную мне когда-то в Университете «Дубна», где мы заведовали кафедрами, или его же, довольно давнюю, 1991 года издания, «Как построить свое «я» (Диалоги о человеке без начала и конца)». Эти диалоги – между философами и историками, этнографами и психологами – о человеке, его проблемах, его тревогах, выстроенные на фундаменте мировой культуры, в которой Владимир Петрович, имея, естественно, свои предпочтения, ориентировался как в доме бытия. Или открываю «Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух» (1991.), написанную В.Л. Рабиновичем. Эта толстая книга – всегда в пределах моей досягаемости. Не удержусь от цитирования: «Золото или же простой металл есть слова, из которых сложен мир, вещи этого мира, человек в мире? – Жизнеповедение средневекового человека было не столь искусством жить или строить собственную жизнь, сколько величайшим пробирным искусством отличать слово золотое от медного слова, но тем самым и… Или точнее: выявлять, проявлять золото в меди» (с.211). Не похоже на стиль «Заботы»? Нет, когда написалось, видно, что не похоже. Но в моих ощущениях – есть что-то общее. Не случайно же оба этих имени имеются в ссылках в книге Галины (хотя и на другие работы этих друзей-авторов).

Кстати, не открою секрета, если скажу, что она вообще ссылалась на друзей. И вовсе не из хитрости, распространенной сегодня: я ссылаюсь на вас, а вы – на меня, чтобы повысить пресловутый индекс Хирша. Это – чуждая ей позиция. Авторы, на которых она ссылалась, с которыми соглашалась или оппонировала им – Д. Леонтьев, В.Знаков, М. Эпштейн, или даже Аристотель или Плотин – это её круг, её сообщество.

И, отмечу особо – не только виртуальное. Она и физически объединяла близких ей по духу людей – приглашала домой, устраивала читку своих новых работ, организовывала конференции, собирая на них всех, чьей творческой дружбой дорожила.

Ей это общение было необходимо, как воздух.

Я уже говорила о том, что её книжка – о себе.

Вот, например, она пишет о дружбе, подчеркивая её нефункциональный характер. «В дружбе греки видели совершенную форму любви, сообщество, в котором каждый видит в другом свое второе Я и ведет себя по отношению к другому как к самому себе. Аристотель утверждал, что даже семейная привязанность является формой дружбы и что самая естественная дружба – это дружба между мужем и женой, которая делает брак совершенным». И это она – о себе.

В чем же она видела нефункциональность дружбы?  А «в том, что нельзя требовать от друга чего-то, что выходит за рамки дружбы. Взаимопомощь – это не обязанность дружбы, а дар и удовольствие и для того, кто получает помощь, и для того, кто её оказывает» (с.69). В этой формуле – опыт её собственной дружбы.

В книге перед каждой главой и каждым разделом – эпиграф. Отобранный очень точно, выражающий в лапидарной форме суть того, о чем дальше пойдет речь. Есть эпиграф и перед Заключением. Вот он: «Сказали мне, что эта дорога Меня приведет к океану смерти, И я с полпути повернул назад. С тех пор все тянутся передо мною Кривые глухие окольные тропы. А. Ёсано» (с. 297). Галина окольными тропами не ходила…

 

Реплика
в дискуссии о книге Г.В.Иванченко «Забота о себе: история и современность»

д.пед.н., проф. А.Г. Бермус

1.  Как, на Ваш взгляд, видит заботу о себе Г.В. Иванченко? Как увидели ее Вы в диалоге с Г.В. Иванченко? Основные идеи книги, наиболее для вас значимые. 

Любая попытка эксплицировать сложную авторскую концепцию (каковой, несомненно, является концепция «Заботы о себе», сформулированная Г.В. Иванченко), заведомо обречена на провал. В этой связи, наиболее разумным видится сосредоточиться не на «полноте» этой концепции, но на тех ее аспектах, которые представляются существенными для современности.

Во-первых, речь идет о некотором специфическом контекстно-обусловленном феномене, который «не дан человеку с рождения», и, соответственно, предполагает в качестве базовых элементов доверие к себе, человеческое достоинстве, стремление к счастью, самореализации, любовь к себе и другим и т.д.

Во-вторых, даже включая вышеперечисленные компоненты, «забота о себе» не может быть идентифицирована ни с одним из них, но, напротив, возникает в сложной логике «притяжений и отталкиваний». «Забота о себе» имеет нечто общее с самосовершенствованием, но, при этом, не требует от субъекта постоянной самотрансценденции, «забота о себе», похожа на любовь к себе, однако отличается от последней более выраженным рациональным компонентом и т.д.

Наконец, в-третьих, не существует никакого предметного или концептуального замыкания «заботы о себе», никакого воплощенного или мыслимого идеала заботящегося о себе человека и, тем более, результата его усилий; в категориях феноменологического подхода, здесь, скорее, можно говорить о «чистой интенциональности», лишенной какой-то ограниченности и абсолютности.

2. Перекличка идей книги с другими дискурсами заботы о себе в различных гуманитарных науках.

Несомненно, написанию монографии Г.В.Иванченко предшествовала очень глубокая и содержательная работа с множеством текстов мировой философской мысли, в связи с чем, интеллектуальные истоки концепции «заботы о себе» хорошо документированы в самом тексте монографии. Здесь, разумеется, и вся философская традиция – от античности и до М.Хайдеггера и М.Фуко, и психологические модели «Я-концепции», гуманистической психологии и психотерапии (Дж.Бьюдженталь, А.Маслоу и др.), отечественная религиозная философия (И.А.Ильин, Н.А.Бердяев). В любом случае, выявление как общих черт, так и расхождений в интерпретации каждого из аспектов не представляет существенной проблемы.

Более сложным вопросом, связанным с «заботой о себе» является проблема ее практических приложений и преломлений в современных гуманитарных науках. Очевидна возможность рассмотрения «заботы о себе» в качестве системообразующего элемента образовательных и воспитательных практик, реконструкции стратегий и технологий чтения в современном мире, просматриваются экономически-значимые возможности применения «заботы о себе» в практиках менеджмента и маркетинга (особенно в сфере производства и продажи продуктов питания, лекарств, БАД и пр.). В то же время, нужно иметь в виду, что любое «неаутентичное» использование заботы (т.е. связанное с переносом субъектной функции на некоторый общественный или экономический институт) угрожает самой сущности этого отношения.

3.Что, на Ваш взгляд, осталось за рамками обсуждения? Какие положения книги требуют дополнения, вызывают возражения, критику, желание их развить и/или переписать?

Проблема недостаточности (или даже маргинальности) тех или иных аспектов рассмотрения «заботы о себе» связаны, на наш взгляд, с неизбежными ограничениями самой концепции, ее зависимостью от временных и иных концептуальных контекстов. Поясним это через несколько примеров.

Во-первых, для формулировки «заботы о себе», так или иначе, приходится пользоваться сложными заемными категориями, такими как доверие, самосовершенствование, самоопределение, разумность и пр. Несомненно, каждая из перечисленных категорий имеет свою длительную историю становления, присутствует в современном научно-гуманитарном пространстве вместе с множеством различных (нередко, взаимно-исключающих) интерпретаций, что делает концептуальное поле «заботы о себе» крайне рыхлым.

Мы вынуждены при обсуждении любой проблемы постоянно уточнять, в каком смысле (в контексте какой традиции) употребляется та или иная категория, что неминуемо приводит к переносу обсуждения в другие сферы и поля знания. Так, например, современный стиль жизни, связанный с диетой, фитнесом, культом качественного потребления, с одной стороны, и стиль жизни монаха-отшельника, с другой, могут быть с равным правом интерпретированы как проявления «заботы о себе». При всей противоположности их образов жизни, каждый из них может быть понят как специфический способ «заботы о себе» в рамках избранной онтологии и антропологии.

Другая проблема (и, одновременно, достоинство) «заботы о себе» заключается в том, что она принципиально противостоит любого рода объективации: будучи приведенной к некоторой институциональной норме или социальной модели, она теряет свою «самость». В этой связи, «забота о себе» гораздо эффективнее в качестве критического инструмента, позволяющего увидеть и идентифицировать ситуацию «утраты себя», нежели предложить какое-то решение, позволяющее осуществить какую-то целенаправленную акцию по само-изменению.

Самой серьезной, как нам видится, проблемой «заботы о себе», является ее обусловленность очень специфической ситуацией в истории и культуре: на протяжении тысячелетий актуализация «заботы о себе» сопровождала эпохи угасания и упадка, когда созданная ранее культура переживает коллапс, а множественные ее формы бытия начинают опознаваться в качестве враждебных для человека сил. В этой ситуации, духовные традиции и общественные институции, которые раньше вызывали доверие и рассматривались в качестве носителей бытия, совершенства или близости, становятся тесными разрушающимися рамками, способными лишь стеснить или подавить человека.  Соответственно, концепт «заботы о себе» оформляет господствующий дух эпохи, который в предельно упрощенном виде может быть выражен депрессивным лозунгом: «если сам о себе не позаботишься, никто о тебе не позаботится».

С некоторой долей условности, можно говорить о том, что «забота о себе» выступает в качестве эпифеномена духовности в «предзакатные времена», придавая жизненной трагедии некоторую умиротворенность и размеренность. Этим, собственно говоря, и обусловлена «эфемерность» заботы о себе: она неспособна стать точкой консолидации; основанием для массового ценностно-осмысленного движения, будь то политического, культурного или педагогического.

4. Какими Вы видите перспективы дальнейших исследований заботы о себе?

Перспектива дальнейших исследований «заботы о себе» неотделима от более общей проблемы – сохранения/изменения тех форм жизни, в контексте которых «забота о себе» оказывается едва ли не единственным способом человеческого бытия. Отметим, что и в самой книги Г.В. Иванченко, в первой главе, говорится, что в Античности, «забота о себе» представлялась некоторой технологией подготовки себя к принятию истины через очищение, концентрацию души, отрешение и др.

В этом отношении, «забота о себе» - есть определенного рода симптом возникшего переходного, промежуточного состояния, «сумерек богов», внутри которого вызревает новый духовный посыл. Исторический опыт свидетельствует, что в ту эпоху через «заботу о себе» сходящий со сцены Античный мир готовился к принятию Христианства. Разумеется, не в человеческих силах предвидеть, каков будет новый духовный посыл человечеству, но то, что мы находимся накануне некоторой новой духовной революции – несомненно, и в отношении этой грядущей революции, сегодняшняя «забота о себе» выполняет все ту же функцию – расчистки нашего сознания от призраков прошлого.

 

Апология временности

Рецензия на книгу Г. Иванченко «Забота о себе: история и современность»

к.филос.н., доц. Е.Н. Болотникова

В книге Г. Иванченко забота о себе объективируется через психологическую проекцию, автор делает попытку негативного определения заботы, устанавливаются границы ее трактовки не только в событийном, но и в повседневном существовании индивида. втор поддерживает интенцию М. Фуко на позитивное становление в понимании и практиковании заботы о себе.

Реактивация проблематики заботы о себе состоялась в западной философии благодаря П. Адо и М. Фуко около 50 лет назад. Этот ничтожный по философским меркам срок в отношении российской философии по объективным обстоятельствам уменьшается вдвое. Думается, что своеобразной компенсацией этого временной коллизии предстает активность современных российских исследователей в освоении и развитии темы. Проекция заботы о себе сформирована на сегодня в самых разнообразных сферах. Забота представлена в перспективе философского образования (Лехциер В.Л.), служит одной из характеристик социальной реальности (Марков Б.В.), распределена в историко-философском контексте (Гаджикурбанова П.), имеет этическую проекцию (Зубец О.), получила эстетическую оценку (Соколова Н.Л.), присутствует значимым феноменом в реконструкции философии М. Фуко (Дьяков А.В.) и др. Помимо философского дискурса забота о себе представлена в российских педагогических и психологических исследованиях.

Особое место среди последних заслуживает монография Г. Иванченко «Забота о себе: история и современность» [1]. На наш взгляд, ей принадлежит первенство в нескольких отношениях. Во-первых, это работа, в которой забота о себе обладает самостоятельным значением, рассматривается как самоценный, состоятельный феномен, тогда как в других случаях она предстает как условие или как форма проявления чего-либо еще. Во-вторых, в данном тексте забота рассматривается на основе междисциплинарного подхода, что делает ее источником идей для самых разных исследовательских практик. В-третьих, текст предстает как целостный историко-критический анализ заботы о себе, в котором историческая и современные проекции заботы взаимно обуславливают друг друга. В-четвертых, художественные образы, используемые автором, служат не просто иллюстративным материалом, но скорее фундаментальными точками отсчета авторской аргументации.

Значимость исследования Г. Иванченко сложно переоценить, поскольку автору удалось избежать банальных сравнений заботы о себе и эгоизма, морализаторского тона в дискуссиях о цели и средствах, обойтись без апологии потребительства и медиавласти, столь распространенных в современном интеллектуальном дискурсе. На наш взгляд, этот текст содержательно наполняет понятие практического поворота, свершающегося в гуманитарных науках в последнее десятилетие. Последний означает по В.В. Волкову и О.В. Хархордину, [2] что философия и интеллектуальный дискурс в целом, совершает движение, направление которому придал известный тезис Э. Гуссерля «Назад к самим вещам». В этом же русле находится и посыл Л. Витгенштейна: «Наиболее важные для нас аспекты вещей скрыты из-за своей простоты и повседневности» [3:166-167]. Этот практицизм в истории проявляется как интерес к микроистории, в социологии предстает в форме интереса к социологии понятий, которые по А. Бибкову [4] способны менять нашу реальность, в философии эта тенденция аккумулирует интерес к повседневности.

Г. Иванченко исследует заботу о себе на стыке философских и психолого-педагогических экспликаций в практической плоскости. Автором выстроены своеобразные «охранительные рубежи» заботы. Из одиннадцати определений, сформулированных во Введении [1:12-15], только три имеют положительный модус, при этом они скорее сближают заботу с чем-то ей со-природным, созвучным, чем дают ее энциклопедическое определение. Этот ход делает данную книгу открытой, исключительно острой, дискуссионной, поскольку такое построение текста оставляет возможность мыслящему читателю в состоянии заботы о себе дополнять или пересматривать имеющийся набор характеристик заботы и в теории, и в практике. 

Общий замысел книги, проходящий красной линией по всем главам и параграфам, на наш взгляд, просматривается достаточно ясно. Речь идет о том, что индивиду принадлежит право и возможность самостоятельно определять содержание конкретных форм заботы о себе и оставаться при этом полностью уверенным в том, что это будет именно работа над собой. Эта убежденность достигается за счет приема, продемонстрированного во Введении. В каждом фрагменте книги выстраиваются оппозиции того, чем забота не является, указываются границы, пересечение которых влечет утрату индивидуальности как человеческой уникальности, как неповторимости. Соответственно возникает своеобразный коридор возможностей оставаться собой, заботиться о себе в самых разных модусах и формах.

Эти границы возвышаются как «заградительные валы», лавируя между которым индивид выстраивает свою собственную самость, открывает экзистенциальный проект собственного бытия. Например, между отношением к себе как к объекту и как к субъекту заботы, между остановкой, стагнированием и движением, устремленным в будущее, между одиночеством и растворением среди людского моря, между скукой и занятостью, между альтруизмом и эгоизмом, между осознанным планированием и существованием «как придется», между покоем полной удовлетворенности собой и бесконечными духовыми поисками, между «надежностью бездуховности и тоски» и готовностью к вечно становящемуся, но никогда не ставшему собственному я. Перечисление открытых Г. Иванченко границ заботы о себе далеко не полное. Автор как бы протягивает нити, намечает эти грани тонкими линиями и указывает предельные точки подлинной заботы, соотносит их с различными психовозрастными особенностями индивидуального бытия с тем, чтобы мобилизовать читателя к осмыслению собственного существования.

Лавирование между Другими и собой, между обязательствами и желаниями, потребностями и возможностями, осознанными и подлежащими забвению поступками свершается не только в дискурсивном, но и недискурсивном режиме. Другими словами, человек не только осмысленно, осознанно, аргументируя вслух, выбирает определенную практику или тип коммуникации, но и неким незаметным, «само собой разумеющимся» для себя образом практикует тот или иной образ жизни, осуществляет коммуникацию. И эти реализуемые выборы, конкретные действия фундированы заботой о себе.

Еще Ф. Ницше заметил: «Человек хорошо защищен от самого себя, от разведок и осады со стороны самого себя: он обыкновенно может распознать только свои внешние укрепления. Сама крепость ему недоступна и даже невидима – разве только друзья и враги сыграют роль предателей и тайными путями введут его самого в нее» [5: 257]. На наш взгляд, речь идет о внутреннем мире человека, в осаде которого Г. Иванченко оказывает человеку неоценимую помощь: дает прочные инструменты для взятия крепости и шанс разобраться с тем, что же такое означает «заботиться о самом себе» в наши дни.

Сама книга написана в беспокойстве о практике конкретного существования. Если экзистенциализм и классические тексты Ж.П. Сартра, А. Камю, М. Хайдеггера, Н.А. Бердяева говорят нам о радикальных выборах, о ситуациях экзистенциального значимого выбора «перед лицом смерти», о предельной глубине человеческого бытия, о Событиях, то Г. Иванченко заботиться об индивиде в ситуации повседневной жизни. Повседневность занимает большую часть индивидуального бытия, включает в себя тысячи мелких выборов и действий, жестов и размышлений, поступков и замыслов, планов на день и механизмов взаимодействия с другими. В них, как вполне справедливо видит Г. Иванченко, человек также неизбежно отражает собственное видение себя, оставляет и определяет свое место, выражает, в том числе и заботу о себе.

М. Фуко справедливо замечает относительно этики заботы о себе: «Этот долгий труд над собой, эта поденщина, о которой все занятые на ней только и твердят, насколько она трудна и тяжела…» [6: 581] Дело в том, что не только само рутинизированное существование, но даже его исследование является не меньшей рутиной и поденщиной, и, чтобы установить какие-то ориентиры в ее анализе, приходится обращаться к колоссальному множеству теорий, подходов, понятий и концепций. Именно такой масштабный труд лежит в основе тех «охранительных рубежей», которые обретает забота о себе в анализе Г. Иванченко. 

Объективация заботы осуществлена с помощью психолого-педагогических концепций Леонтьева Д.А., Асмолова А.Г., Маслоу А.  Исходя из примеров художественной и биографической литературы, которыми оперирует автор, можно сделать вывод, что книга ориентирована скорее на интеллектуальные круги музыкантов, писателей, психологов, социологов, чем на рядового обычного человека, занятого, например, в сфере производства. Однако палитра примеров и художественных образцов чрезвычайно широка – от популярных книг М. Павича и классики Шекспира, до сложнейших строк Л. Шестова и Г. Нейгауза. Это указывает нам на то, что у каждого, вне зависимости от сферы его занятости могут быть интересы или какие-то базовые представления о сфере искусства, о занятиях музыкой, творчеством. Другими словами, у каждого индивида существует потенциал трансцендирования, выхода за границы механического существования, потенциал рефлексивного осмысления, точками для которого и являются те или иные культурные феномены. Этот выбор подтверждает действенность одного из ключевых принципов исследовательской практики М. Фуко: «нет такого опыта, который был бы не способен мыслить» [7: 21]. Авторский подход имплицитно утверждает просвещенческий, гуманистический взгляд на индивида, устанавливает неизбежность, тотальность практикования заботы о себе для каждого конкретного человека.

Книга Г. Иванченко открывает не только коридор индивидуальных возможностей в интерпретации и практической реализации заботы о себе, но и обнажает ряд теоретических затруднений. Автор отмечает, что «Понятие «заботы о себе», лежавшее в основе философского умонастроения и практической подготовки к жизни в классической Греции и эллинистическом мире, далее было надолго забыто» [1: 38] Следующим, кто, по мнению Г. Иванченко обращается к заботе, оказывается Паскаль. Таким образом, более тысячи лет в истории европейской культуры и интеллектуального дискурса забота о себе оказывается невостребованной, не числится в списке актуальных тем, понятий, концепций. Это открывает проблематичность собственно исторического анализа и постулирует необходимость более пристально внимания к этому «пустому» в отношении заботы историческому периоду. Состояние «интеллектуальной комы» выглядит сомнительно. Очевидно, что и в этот исторический период практикование заботы о себе предписывалось интеллектуальным дискурсом и осуществлялось индивидами в какой-либо форме. Об этом говорят нам религиозные догматы о личном спасении, о призвании, о духовном самосовершенствовании, ренессансный принцип антропоцентризма и др. Другими словами, индивиду вменялось, так или иначе, в обязанность некая рефлексивная практика самоопределения и, следовательно, некая форма заботы о себе. Реактивация античной концепции заботы о себе, вынесение ее на поверхность дискурса в конце ХХ века гениями французской философии вовсе не означает с необходимостью отсутствие практики заботы о себе в предшествующие эпохи, скорее уместно будет предположить функционирование заботы в некоем недискурсивном режиме. Таким образом, открывается область для новых исследовательских проектов.

Кроме того, подход Г. Иванченко акцентирует внимание на временном модусе функционирования заботы. Она рассматривается как активное движение в поиске индивидом самого себя. «Подлинная «забота о себе» - это усилия, которые никогда не оказываются ни вполне удовлетворительными, ни абсолютно бесполезными» [1: 299]. Становящееся, но никогда окончательно не ставшее бытие, становление – вот что можно считать синонимом заботы о себе в интерпретации автора. В этом подходе автор близок к позитивной оценке становления, присущей и М. Фуко [8: 52]

Но вопрос «Когда? В Какое время?» с неизбежностью влечет за собой вопрос «Где? В каком месте?». Оба эти вопроса увязаны в бахтинском понятии «хронотоп». Думается, что общий ответ «внутренний мир» или «жизнь» на вопрос месте, в котором осуществляется забота, не вполне удовлетворителен. В. Бибихин пишет: «Для жизни в древнегреческом языке было два слова, zwh и bioV. Жизнь как зоология и жизнь как биография» [8: 111]. Безусловно, субъективирующие практики, то есть деятельность индивида по превращению самого себя в субъекта, в морального актора, в того, кто заботится о самом себе, это такие действия, которые переводят жизнь из разряда зоологии в то, что подлежит описанию и осмыслению – в биографию. Однако, представляет интерес более конкретный ответ на вопрос об увязке времени и места, топоса, в котором осуществляется позитивное становление.

Забота о себе, трактуемая в неразрывной связи с заботой о жизни, об обществе в целом оказывается фундаментальным основанием индивидуального бытия. Работа Г. Иванченко в конкретизации заботы о себе может стать в полном смысле «настольной книгой» для того, кто уже встал на путь позитивного становления в поиске себя, мира в себе и себя в мире вне зависимости от возраста, интеллектуального багажа и сферы деятельности. И в этом на наш взгляд заключается неоспоримое достоинство настоящей книги.

Литература

1. Иванченко Г.В. Забота о себе: история и современность. – М.: Смысл, 2009. – 304с. 

2. Волков В.В., Хархордин О.В. Теория практик / Вадим Волков, Олег Хархордин. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге. – 298с.  

3. Витгенштейн Л. «Философские исследования», в кн. Философские работы, ч.1, перев. М.С. Козловой. М.: Гнозис. 1994. 

4. Бибков А.Т. Грамматика порядка: Историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность [Текст] / А.Т. Бикбов; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». — М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2014. — 432 с. 

5. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое // По ту сторону добра и зла: сочинения. М.: Эксмо; Харьков: Фолио, 2008. 848с. С.11-295. 

6. Фуко М. Герменевтика субъекта: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1981-1982 учебном году / М. Фуко; Пер. с фр. А.Г. Погоняйло. – СПб.: Наука, 2007. – 677с. 

7. Фуко М. О начале герменевтики себя. Обзор текущей работы // Логос. 2008г. №2. С. 135-159. 

8.  Венн П. Фуко. Его мысль и личность. / пер. с фр. А.В. Шестакова. СПб.: Владимир Даль, 2013. 195с. 

9. Бибихин В.В. Язык философии. – М.: Языки славянской культуры. 2002. – 416с. 

10. Фуко М. Технологии себя // Логос. 2008г. №2. С. 96-123. 

 

*             *                 *

д.филос.н., доц. С.В. Борисов

Мне кажется, что автору удалось «не заблудиться» в этой сложной теме «заботы о себе» благодаря четкому определению предмета исследования. Автор сосредоточен не на описании многообразных объектов заботы, что, по сути, было бы неразрешимой задачей, он сосредоточен на субъекте. В триединстве субъекта заботы (Я-Мир, Я-Другой, Я-Сам) мы видим ясную типологию проблем (дилемм) «метапатологий», где субъект заботы проявляет себя в разных ипостасях (в терминологии автора, «степенях метапатологичности»). Следуя принципу «золотой середины» (меры) Аристотеля, а также импонирующей автору концепции «стереоэтики» М. Эпштейна, Г.В. Иванченко определяет оптимальные варианты решения вышеозначенных дилемм.

Квинтэссенцией книги является таблица на странице 135, где, по сути, представлена оптимальная диагностика «заботы о себе», пояснение которой дается в последующих главах. Данный материал можно использовать как в практике экзистенциальной терапии и так называемой «гуманистической психологии» (к чему явно тяготеет автор), так и в «философской практике», как наиболее перспективном, на мой взгляд, направлении современных философских исследований. Для меня это очень полезный материал, поскольку философы (к профессиональному сообществу которых я себя отношу), как и большинство других «научных сотрудников», слишком поглощены объективацией социальной реальности, приводящей к практически полному «вымыванию» субъекта из ткани социальных процессов.

Мне всегда ближе субъект, я верю в его социальную значимость, просто мне не хватает диагностик для его ясного определения. Книга Г.В. Иванченко дает мне искомую диагностику. Мне представляется, что материал книги, наряду с другими исследованиями автора, можно использовать в философской практике. Актуальным для меня является не столько институциональный аспект этой темы, сколько сущностный и экзистенциальный аспекты, собственно то, что может вызвать саму потребность людей обращаться к философу за консультацией. Видимо, в лице философа они хотят встретить доброго советчика, «попутчика», «другого», который не являлся бы для них ни священником, ни идеологом, ни учителем, ни психотерапевтом в привычном понимании их социального статуса и роли. Философия, в таком случае, обретает свой первоначальный статус. Она становится совокупностью принципов и практических навыков, которые человек может иметь в своем распоряжении или может предоставить в распоряжение других для того чтобы должным образом проявить экзистенциальную заботу о себе и других. Сам философ при этом должен решительно и бесповоротно отказаться от роли ученого-теоретика и превратиться в практика, организующего процесс философствования в том или ином сообществе или в индивидуальном общении. Только так философия и философствование могут быть интегрированы в повседневный образ жизни людей, только так они могут приносить людям практическую пользу.

 

 

*           *              *

д.филос.н., проф. И.В.Голубович

1. Наиболее значимые идеи Галины Иванченко.

Я хотела бы обратить внимание не столько на содержание идей Галины Иванченко, сколько на способ их выражения и представления. Как в книге «Забота о себе», так и в других своих работах, особенно «Космос любви» и «Логос любви», в ракурсе одной конкретной темя Галина очень органично соединяет единственное уникальное человеческое бытия с бесконечными пространствами культуры, цивилизации, Космоса, микрокосмос и макрокосмос, реализует принцип совпадения минимума и максимума. Она умеет стягивать в одной пульсирующей проблемной точке эти несоизмеримые миры. Вот, к примеру, размышления о «досуге» в книге «Забота о себе». Галина возвращает нам античное понимание досуга как главной формы человеческой жизни, без которой невозможно воспитание добродетели, как главной нормативной цели человеческого существования, как самодостаточного бытия, как «высокой праздности», которая «вынашивает высокое». Она ставит вопрос о том, кем должен быть настоящий «профессионал досуга» [1: 29-32]. И это, обращенное к уровню личностного персонального бытия размышление вполне сопоставимо с современными теоретическими концепциями макрокультурного и цивилизационного масштаба, говорящими о наступлении «цивилизации досуга» с ее особенной спецификой и вызовами, которые несет эта стадия существованию человечества (например, концепция «цивилизации досуга» французского социолога Жофра Роже Дюмазедье). Однако даже самые изощренные философские рассуждения о досуге как регрессивной деятельности, об «экономике желаний», о современной «культуре удовольствий» не достигают той глубины понимания «досуга», куда с опорой на античных и первохристианских авторов приводит нас Галина Иванченко. А ведь только обращение именно к этому уровню может быть спасительным, для современного человечества, быть терапией, (упражнением, заботой, попечением), а не только диагнозом, сколь бы проницательным он не был.

2. Перекличка идей книги с другими дискурсами заботы о себе в различных гуманитарных науках.

Говоря о перекличке идей Галины Иванченко с другими современными вариантами «заботы о себе», я бы обратила внимание на работы украинских философов, представителей «киевской философской школы» (иногда ее называют «киевской мировоззренческо-антропологической школой»), формировавшейся с конца 60-х – начала 70-х годов прошлого столетия в Институте философии УССР (В. Шинкарук, В. Иванов, В. Табачковский, В. Малахов). Более всего мне интересен философско-антропологический дискурс, его вариации и смешения. И мне кажется вполне возможной, эвристически плодотворной перекличка идей Галины Иванченко с идеями лидера антропологического направления Киевской философской школы, создателя отдела философской антропологи в Институте философии Украины Виталия Григорьевича Табачковского (1944-2006), с его постановкой вопроса о единстве экзистенциального и «эссенциального» измерений человеческого бытия, с тонким, осуществленнім на стыке философской антропологии и эстетики, анализе «антропоспасительных» и «антропоразрушительных» (антропорятивні - антропоруйнівні)  факторов человеческого бытия [6, 7].

Я уже давно сопоставляю Космос любви и Логос любви Галины с идеями и работами киевского философа Виктора Ароновича Малахова [2, 5]. Он не только теоретизирует о любви, но и упражняется в любви, практикует «любовное созерцание» как собственную методологическую установку. Виктор Аронович удивительно глубоко размышляет о «практиках человечности», как о способности в любых обстоятельствах, при любых парадигмах, гуман-измах и других «-измах» просто поступать по-человечески. Сама антропология, гуманитаристика в целом, должна стать такой практикой человечности, а не только теорией. И само дело философии, по словам В. Малахова, это – забота о вещах, которые поважнее, чем сиюминутность, «поденщина на службе у Времени» [3].Эта тема также очень близка Галине Иванченко, особое внимание я обращаю на чрезвычайно важную «праксисную» сторону ее творчества – ее разработки в области «гуманитарной экспертизы». О гуманитарной экспертизе писалось довольно много, но именно та постановка проблемы, которую осуществила Галина, позволили мне самой поставить вопрос об «антропологической экспертизе».

И еще две важных вещи роднят Галину Иванченко и Виктора Малахова. Во-первых, это предельная автобиографичность их дискурса, иногда открытая, иногда скрытая, когда речь идет о жизненной истории идей, о «событиях мысли». И во-вторых, это предельно нюансированное внимание к хрупкости, беззащитности, уязвимости человеческого бытия, это предельное доверие к нам – читателям, собеседникам, участникам открытого и непрекращающегося диалога. Причем два этих свойства неотделимы друг от друга.

Одно из самых моих любимых стихотворений Галины Иванченко начинается так:

«Я памятник себе разрушу чередой

нелепых и мучительных поступков,

осознавая каждый миг как хрупко

то, что привычно мы зовем судьбой».

Здесь поэтически сказано все самое важное, на что мне понадобилось столько слов и тугодумия. «Я памятник себе разрушу…» - вот суть того синтеза предельной автобиографичности собственного дискурса и нюансирования хрупкости, уязвимости, вот суть того варианта «заботы о себе», который дарит нам Галина Иванченко.  Дар – это то, за что мы можем только благодарить, не можем повторить и даже научиться. Как сказал когда-то выдающийся православный мыслитель ХХ века Александр Шмеман, комментируя стихи И. Бродского: ни о цене подарка, ни о том, откуда он, спрашивать не принято, за него можно только благодарить. В основе идей и теоретических концептов, предложенных Галиной Иванченко, ее поэтический дар. «Пойесис» глубже и первичнее «теорейи». Вот и для Виктора Малахова, замечательного поэта, автора поэтических сборников, тайным и глубочайшим измерением собственной жизни был «опыт бытия-в-стихах». И все-таки: «как работник философского цеха, я отнюдь не стремлюсь к философии «поэтической»; я хотел бы видеть её разумной и совестливой» [4: 63]. А вот философия Галины Иванченко была и разумной, и совестливой, и поэтической.

Литература

1. Иванченко Г.В. Забота о себе. История и современность. – М.: Смысл, 2009. С. 29-32

2. Малахов В.А. Уязвимость любви.  – К.: Дух і Літера, 2005. - 560 с.

3. Малахов В. А. Философия и время: вектор сопротивления //«Вопросы философии». 2011. № 1. С. 49-59.

4. Малахов В. А. По ту сторону ясности. Заметки. Размышления. Сновидения. – К.: ДУХ І ЛІТЕРА, 2014.

5. Малахов В.А. Право бути собою. – К.: Дух і Літера, 2008. –336 с.

6. Табачковський В.Г.  У пошуках невтраченого часу: (Нариси про творчу спадщину українських філософів-шістедесятників) / Віталій Табачковський  – К.: Вид. ПАРАПАН, 2002.  –  300  с.

7. Табачковський В.Г. Полісутнісне Homo: філософсько-мистецька думка  в пошуках «неевклідової рефлективності» / Віталій Табачковський  – К.: Вид. ПАРАПАН, 2005. – 452 с.

 

 

*             *                 *

к.филол.н., доц. Н.Э. Додонова

Книги Галины Иванченко чрезвычайно «интертекстуальны», в них такое переплетение цитат, аллюзий, реминисценций, что порою кажется не слышишь голос автора, а просто пытаешься осмыслить прочитанное, сделать свои выводы. Именно поэтому в понимании работ Галины Иванченко становится особо релевантным личностный опыт – опыт читателя, исследователя, аналитика, человека.

Поражает многообразие затронутых тем. Анализируются и модели личности, и разнообразие жизненных планов на различных этапах жизни, и вопросы целеполагания и программирования, и критерии личностной зрелости, и множество еще других взаимосвязанных (или, на первый взгляд, невзаимосвязанных) проблем, теорий.

С одной стороны, они как бы напоминают нанизывание анализируемых текстов, с другой стороны, очевидно, что объединены они общей идеей – идеей созидания конструктивного пространства существования человека и воспитания в этом ключе личной ответственности. Ответственности, которая в этой работе носит название «забота о себе» и подразумевает и самоактуализацию, и «культуру усилия», и стратегию выбора/выборов.

Однако книга идет дальше. Дополнение к названию «История и современность» напоминает об этом. И во Введении: «Интуиция подсказывает нам, что наши жизненные пути и личностные отношения стали намного опаснее, чем были всего лишь несколько поколений назад».

Что происходит с современным обществом? С современной цивилизацией? С современным человеком? Почему распад и аномия, апатия, усталость, разочарование? Человек борется со своей природой, со стихией, с себе подобными.  Или это не борьба даже, а попытки «существовать», потому что, как кажется, единственно возможный способ? Г.В. Иванченко прямо и косвенно формулирует эти вопросы и основную часть ответов в книге «Забота о себе». Нужно сказать, что эта книга заслуживает особого внимания. Если предыдущие работы Галины Владимировны Иванченко представляют в основном размышления, рассуждения, анализ изучаемой проблемы, попытки заглянуть вглубь себя, вглубь человека, вглубь веков, в историю философии и психологии, культуры и литературного текста, то последняя книга носит более императивный характер. Не категорично императивный, а, если можно так сформулировать, «провокативно-императивный». Автор старается апеллировать к врожденному «эго», призывает тех, кто хочет и кто может услышать ее призыв «заботиться о себе» в актуальном понимании этого слова. Г.В. Иванченко выдвигает ряд направлений и путей как составляющих процесса самореализации и самосовершенствования и, следовательно, заботы о себе. Правда, автор с самого начала отмечает, что забота о себе не равна самосовершенствованию, она скорее «опирается на самопознание и самопонимание», тесно связана с приближением к «возможному Я» и «желаемому Я».

В этом ключе (приближения, возвращения к своему «Я») в книге продолжает (вслед за предыдущими книгами) интерпретироваться автором и тема любви. Любви в своем исконном, истинном понимании. Любви как пространства существования, как стратегия выбора. Несмотря на то, что кажется доминирует другой круг вопросов. Человек, попадая в хаос своих мыслей, желаний и поступков, задач и необходимостей выходит из пространства Любви, добродетели, разума, и глубже перемещаясь в состояние хаотическое, пространство вражды, зачастую с самим с собой, все дальше, таким образом уходит и от самого себя.

Вспоминается лето 2008 года. Вечер. Галочка у нас в гостях. Мы обсуждаем планы и новости, строим проекты. Вдруг Галочка спрашивает: “… как вы понимаете заботу о себе?”. Пока мы с мужем в двух словах пытаемся сформулировать ответ на этот необъятный вопрос, сын быстро отвечает - “как работу над собой”. “Вот именно”, - подтверждает Галочка. И начинает рассказывать о своем замысле, о гранте, о задуманной книге. Но она, как всегда, деликатна, и не хочет доминировать, навязывать, мы переключаемся на другие темы, я начинаю рассказывать о своих проектах, она поддерживает, радостно и согласно кивает.

А теперь узнаешь мнение автора – только из своего диалога с книгами, особенно с книгой «Забота о себе». Книгой многогранной и оставляющей пространство для размышления и обсуждения. 

*             *                 *

И.И. Знаменская

1. Как, на Ваш взгляд, видит заботу о себе Г.В. Иванченко?

Г.В. Иванченко не дает строгого и окончательного определения конструкта «забота о себе», и каждый, по-видимому, может выделить определение, наиболее близкое ему. Прочитав книгу, можно лишь отметить, что Забота о себе – это многогранный и при этом малоизученный конструкт. Автор видит Заботу о себе как «формирование деятельного трансцендирующего отношения к себе, к своим действиям и желаниям» (с. 16). И далее в книге раскрываются разные аспекты этого определения. Галина Владимировна подчеркивает, что Заботу о себе следует изучать именно в ее становлении и развитии, поскольку это постоянный процесс, а не статичное явление.

Автор сопоставляет Заботу о себе с близкими понятиями: духовности, саморазвития, самосовершенствования и т.д. – всякий раз показывая, в чем состоит принципиальное отличие одного понятия от другого, и таким образом обосновывает необходимость обратить внимание на этот конструкт. Забота о себе наиболее близка понятию работы над собой, однако помимо деятельностной стороны включает в себя и эмоциональную.

Посвятив первую часть подробному рассмотрению истории этого понятия, субъекту и объекту Заботы о себе, ее ресурсам, автор большую часть книги отводит для разговора об опасностях неправильного понимания Заботы о себе и потере чувства меры в стремлении к совершенству. Такая композиция будто повторяет путь внимательного читателя к воплощению заглавной темы. Сначала человек осознает, что необходимо что-то менять в жизни, но что именно? Нужно «прощупать почву», чтобы понять (введение). Далее обращается к литературе: а что делали/говорили другие на этот счет? (глава 1). Сделав определенные выводы из литературы, по-новому осознает тему и ее главные аспекты (главы 2, 3). Загоняет себя в тупик неправильным пониманием сути (глава 4). И только потом начинается собственно путь: через тупики, трудности (главы 5–7), через тернии – к звездам (заключение). Но завершив этот цикл, вдруг понимает, что он вновь в начале пути, но уже на другом уровне. И путь этот никогда не заканчивается.

Завершая книгу, Г.В. Иванченко пишет о том, что усилия, потраченные на заботу о себе, никогда не будут вполне удовлетворительными, но при этом никогда не будут и бесполезными, ибо подлинная Забота о себе приносит главное – свободу, она расширяет пространство выбора. На заключительных страницах мы возвращаемся в ту позицию, с которой началось рассмотрение темы: Забота о себе не просто позволяет находить оптимальное решение жизненных дилемм, но и делает «выбор роста» естественным, то есть помогает понять, что этически правильный выбор является и самым прагматичным в долгосрочной перспективе.

2. Как увидели ее Вы в диалоге с Г.В. Иванченко? Основные идеи книги, наиболее для вас значимые.

На наш взгляд, две наиболее значимые идеи, красной нитью проходящие через всю книгу – о развитиии о чувстве меры, балансе.

Г.В. Иванченко приводит идеи экзистенциальной психологии о том, что человек всегда находится в процессе становления и может выйти за пределы наличной ситуации. Она критикует концепцию духовности, предложенную В.И. Слободчиковым и Е.И. Исаевым именно за то, что в ней не учитывается развитие – ведь без его учета духовность вырождается в социальную адаптацию и некритичное следование нормам (с. 41). В то же время, как показывают результаты многочисленных исследований (в т.ч. наших), нравственное поведение человека не статично, а может изменяться под влиянием разных факторов, а также существует динамика формирования нравственного поведения в онтогенезе.

Подлинная забота о себе не истощает, а напротив – дает силы для новых свершений.

Что касается чувства меры, Г.В. Иванченко рассматривает его, приводя в пример стереоэтику М. Эпштейна. Любая добродетель может стать пороком, любой порок – добродетелью. Существует континуум между двумя полюсами добродетелей (например, бережливость – щедрость), и моральный поступок лежит именно в этом континууме. Приближаясь к одному из полюсов, он может превратиться в аморальный, ведь бережливость граничит со скупостью, а щедрость – с расточительством.

Те же опасности есть в заботе о себе. Словосочетание «забота о себе» часто используется в массмедиа как синоним внимания к своей внешности. Г.В. Иванченко специально подчеркивает, что подлинная Забота о себе включает и внешнее, и внутреннее самосовершенствование, ведь погоня за идеальной фигурой и модным имиджем не связана напрямую с внутренней гармонией. В связи с этим вспоминаются «надрывы», которые в красках описал Ф.М. Достоевский в «Братьях Карамазовых». Подлинная Забота о себе отличается от ее суррогатов так же, как истинная любовь – от «надрыва». Есть «забота о себе» — поза, сибаритство. Но есть и противоположные внешне, а по сути те же «надрывы» — полное отрицание необходимости заботы о себе, «ведь нельзя же быть таким эгоистом и думать только о себе». В безудержном самосовершенствовании, как и в безудежном саморазрушении, есть «надрыв», поза, а не подлинное бытие.

Значимы для нашей исследовательской деятельности мысли Г.В. Иванченко о том, что Забота о себе – это не самозамыкание, а напротив – эмпатия, сострадание по отношению к окружающим. Забота о Других и любовь к ним есть условие подлинной заботы о себе.По мнению автора, способность заботиться о себе развивается, когда мы заботимся о других. Нужно выйти за пределы собственного Я, чтобы приблизиться к Я другого и понять его. По сути, это является основой нравственного отношения к другим, даже тем, кто может от нас сильно отличаться: ведь при таком взаимодействии мы лучше можем познать себя. В контексте отношений с другими рассматривается фанатичное следование идее: фанатик – это человек, которому нет дела до других, более того – он подчеркивает свое отличие от них. И, как полагал К. Лоренц, такое подчеркивание позволяет фанатикам совершать безнравственные поступки по отношению к тем, кто на них не похож.

3. Перекличка идей книги с другими дискурсами заботы о себе в различных гуманитарных науках.

Забота о себе по-разному представлена в массовой культуре, художественной литературе, философии, психологии. Интересно отметить то, что Г.В. Иванченко подчеркивала: в каждом негативном состоянии есть позитивные аспекты, как и в каждом позитивном – негативные. Это удивительным образом перекликается с идеями современной бизнес-психологии (см., например, работы Б. Трейси), где основным условием саморазвития, самопознания, самосовершенствования, а по сути – заботы о себе, является выход из «зоны комфорта». Г.В. Иванченко пишет как раз о том, что счастье может вести к стагнации. Более того, счастье небезупречно этически, ведь счастливый человек больше занят своей судьбой, нежели судьбой других. А если прекращается забота о других, то становится невозможной и забота о себе.

Выход из зоны комфорта болезнен, но необходим. Ибо счастье опасно именно застоем, когда вдруг становится «уютненько в своем болоте».

С бизнес-психологией перекликаются также мысли о целеполагании. Галина Владимировна пишет: «Постановка множества взаимосвязанных и объединенных единой логикой целей в контексте жизни в целом создает предпосылки для того, что жизнь будет осмысленной, разнообразной, не похожей ни на какую другую» [1: 98]. Важно преодолеть внешнюю детерминацию и перейти к внутренней, построить свои цели в соответствии со своим жизненным планом.

4. Что, на Ваш взгляд, осталось за рамками обсуждения? Какие положения книги требуют дополнения, вызывают возражения, критику, желание их развить и/или переписать?

Невозможно в одной книге охватить всё, однако текст этой книги очень насыщен, предельно концентрирован и логически четко выстроен. Огромное количество ссылок – и все к месту, все они подчинены внутренней логике рассуждения автора. Однако такая насыщенность, возможно, и не позволяет выйти за пределы, пожалуй, философского обсуждения проблемы. В книге огромное количество отсылок к художественной литературе – и это очень ценно. На этом фоне вызывает вопросы отсутствие обсуждения эмпирических данных современных нейронаук, которые хорошо согласуются с конструктом Заботы о себе, предлагаемым автором. С другой стороны, перед автором, по-видимому, стояла иная задача – познакомить читателя с Заботой о себе именно как целостным понятием, пока без какой-либо операционализации, именно в этическом, философском контексте. Дать читателю пищу для размышлений и подарить волшебство Слова. Что автору, безусловно, удалось сделать блестяще.

5. Какими Вы видите перспективы дальнейших исследований заботы о себе?

Предложенное Г.В. Иванченко понимание Заботы о себе обладает мощным эвристическим потенциалом, и очевидно, что перспективы исследований заключаются в операционализации основных конструктов в рамках Заботы о себе, создании и апробации диагностического инструментария, проведении эмпирических исследований и на основе их результатов – внедрения в психологическую практику новых знаний и методов работы с личностью. Возможны историко-психологические исследования по реконструкции психологических портретов выдающихся личностей в целях оценки их стратегий заботы о себе; исследования в рамках психологии личности и психологии развития с применением качественных и количественных методов, самоотчетов и данных биографий; нейрофизиологические и психофизиологические исследования, способные раскрыть особенности работы организма при актуализации разных аспектов Заботы о себе в поведении.

Литература

1. Иванченко Г.В. Забота о себе. История и современность. – М.: Смысл, 2009. 

*                *                 *

к.филос.н., доц. И.П. Кавинова

В книге Г.В. Иванченко рассматривается такой аспект личностного существования человека как «забота о себе». Совершенно справедливо автор показывает, что зародившаяся в Элладе традиция «заботы о себе» уступила в дальнейшем место традиции более рационального и оттого более «узкого» взгляда человека на собственную природу: вместо «заботы о себе» – «познай самого себя». Загадка Сократа, как мне представляется, во многом кроется в движении мысли знаменитого майевтика от «познай самого себя» через парадокс «я знаю, что ничего не знаю» к позитивному осознанию возможностей делания самого себя, выстраивания благой жизни благодаря осуществлению искусства измерения между большим и меньшим благом для себя.  Однако, в дальнейшем софистические изыски диалектической мысли Сократа затмили его поиски осуществления благой жизни.  Мне показалось важным и значимым проведение автором книги параллелей между античным и современным человеком.  Можно было бы даже, используя контрфактическую методологию, рассмотреть более подробно возможные реакции античного человека на нашего «озабоченного» современника подобно тому, как это с юмором сделано Г. Розендорфером в романе «Письма в древний Китай» (1983) на примере погружения средневекового китайца в атмосферу жизни «большеносых», т.е. современной Германии.

 Не менее интересным мне показалось, как Г. Иванченко, используя разнообразные философско-психологические контексты (А. Маслоу, М. Эпштейн, Ф. Ницше, М. Фуко и другие) поднимает такую важную для современности тему как аутентичность личности в «спешащем» мире, где время ускоряется, а пространство сжимается, не оставляя места для отдыха и досуга, что так высоко ценил античный мир. Отсутствие глубинного понимания собственной природы часто приводит к внутреннему расколу в психике человека: вместо гармонизации «реального» и «идеального» Я возникает мучительное противостояние двух начал человеческой природы, приводящее к неврозам, суицидам, депрессиям и другим формам девиантного поведения.  Заслугой автора можно считать раскрытие нестандартных форм «противостояния», вплоть до конфликта «Я» и «не-Я, описываемого не только как философский, но и как социально-психологический феномен.  Особенно интересным мне показалось раскрытие двойственности нашего «Я» в любви к другому человеку.

В книге также подробно рассмотрены разнообразные аддикции как формы опасного «замещения» подлинного решения внутреннего конфликта на неподлинные формы его снятия (алкоголь, игровая зависимость, наркотики и т.д.). Корректно и полно автором раскрываются разнообразные аспекты одиночества. Учитывая все возрастающую склонность современного человечества к смешению прекрасного и безобразного, нравственного и безнравственного, к опасной «игре» с термином «эутаназия», такого рода снятие «пелены с глаз» трудно переоценить.

Ценно, что Иванченко исследует как хорошо известную в философском мире хайдеггеровскую интерпретацию «заботы», так и менее известные современные варианты оценки «озабоченности» человека. Как мне представляется, важно, что в книге показаны истоки преимущественной инфантильности современного человека, во многом «застрявшем» в подростковом возрасте выбора из разнообразных возможностей, но, в терминах Маслоу, не самоактуализирующегося. Показательна в этом смысле глава «О нарушении меры в заботе о себе», в ней автор исследует проблему внутренней соразмерности (гармоничности) человека необыкновенно глубоко, начиная с аллюзий, намекающих на высказывание одного из семи (античных) мудрецов «мера прежде всего», и заканчивая современным положением дел.

Любопытно, что автор приходит к выводу о необходимости не только преодоления личностных проблем через риски, но и о необходимости появления в ходе этого преодоления новых рисков, способствующих самоактуализации («возможность невозможного»). По существу речь идет о том, что проникновение человека в глубины собственной природы небезопасно, но продуктивно как эффект переживания собственной смерти и возрождения в трансперсональной психологии.  Хотелось бы отметить, что в философско-психологических исследованиях американского психолога и философа У.Джемса задолго до зарождения трансперсональной психологии подобный эффект был назван «вторым рождением сознания».

Возможно, не все риски, связанные с проявлением «расколотого я» (Лэнг) описаны автором обсуждаемого нами текста. Однако раскрытие Иванченко такого феномена нашей психики и такого проявления личностного начала в человеке как «забота о себе» с использованием богатого интерпретационного материала представляется мне как перспективное и, в хорошем смысле, провокационное. Любой раздел обсуждаемой нами книги может «спровоцировать» на более полное и подробное изучение искомой проблемы, может стать отправной точкой для новых диссертационных работ и других форм научного исследования. 

*             *                 *

к.ист.н., доц. М.А. Козлова

Как, пожалуй, любая выстраданная и прочувствованная, из глубины души автора идущая литература, в том числе, психологическая и философская, книга Галины Владимировны – это тот феномен, знакомство с которым становится актом «заботы о себе» читателя. Приглашающий к диалогу стиль Галины Владимировны (мной такое приглашение слышится наиболее очевидно и отчетливо в отсылках к художественным текстам – к тому, что сам автор впустил в свою жизнь по велению не долга, но сердца) делает книгу уникальной в числе лучших. Потому лишь при повторных прочтениях я смогла начать – местами и временами – воспринимать книгу как текст, необходимый мне не только личностно, но и профессионально.

Мне представляется весьма перспективным детальное исследование механизмов трансформации self-care в Care of the Self. Распространенность практик здорового образа жизни в современном обществе, придание им аксиологического статуса, о чем пишет Г.В. Иванченко, как правило, репрезентируются СМИ в качестве «конечной цели». Однако, эмпирические исследования «заботы о себе» (self-care), демонстрируют, что в нарративах людей пожилого возраста и страдающих хроническими заболеваниями самосохранительное поведение выступает в качестве инструмента сохранения собственной идентичности и заботы о близких. Отступая от самоозабоченности, самосохранительные практики приобретают значение заботы о себе (Care of the Self) через заботу о другом. Таким образом, стремление заботиться о другом выступает как реализация способности заботиться о себе – и в этом интерпретации вновь необходимо обращение к книге Галины Владимировны, где взаимопереплетение заботы о себе и о другом читается мной как одна из основных тем.

Интересной для дальнейшего обсуждения представляется и тема морального совершенствования. В частности, дискуссионной мне представляется следующая формулировка: «Несколько особняком стоит моральное совершенствование. Человек, осознающий все большую свою святость, таковым является все меньше» [1: 118]. В некоторой степени это согласуется с выводами эмпирических исследований эффекта «морального лицензирования», которые охватывают работы в самых областях: политкорректность, просоциальное поведение, потребительский выбор и др. [2, 3]. Однако выстраивание Я в соответствии с моральными критериями – процесс, безусловно осознанный. Индивид, чье представление о себе зависит от реализации нравственных принципов, стремится к использованию предоставляемых внешними условиями возможностей совершения нравственных поступков, или, по крайней мере, чувствует, что некоторые действия в большей степени, чем другие, способствуют тому, чтобы он мог считать себя более нравственным. Это предполагает рассмотрение моральности как критерия, формирующего восприятие мира, где моральные категории выступают в качестве кодов описания социального окружения. Ключевой момент, позволяющий прояснить намеченное противоречие,связан с определением направления причинно-следственных отношений: самоидентификация в соответствии с моральными критериями – скорее, инструмент «поддержания лица», аспект самопрезентации, способ удостовериться/убедить себя в собственной нравственности или сознательная работа над собой? При том, что достаточно часто исследователи обращаются к этой проблеме, в ее понимании остается еще довольно много «белых пятен».

Литература

1. Иванченко Г. В. Забота о себе: история и современность. – М.: Смысл, 2009. – 304с.

2. Merritt A.C., Effron D.A., Monin B. Moral Self-Licensing: When Being Good Frees Us to Be Bad// Social and Personality Psychology Compass. 2010. Vol.4/5. P. 344–357.

3. Sachdeva S., Iliev R., Medin D. L. Sinning saints and saintly sinners: The paradox of moral self-regulation// Psychological Science. 2009. Vol.20. №4. Р. 523-528.

 

Практика свободы

Рецензия на книгу Г.В. Иванченко «Забота о себе: история и современность»

А.А. Львов

Книга Г.В. Иванченко «Забота о себе: история и современность» интересна не только своим предметом исследования, но и подходом к нему. Классические тексты — М. Фуко, П. Адо, Э. Фромма — эффектно разбавляются цитатами из Ф. Зимбардо и К. Хорни, Э. Эриксона и А. Маслоу. В работе мы находим, таким образом, вполне разработанными скорее социологический и психологический подходы, чем педагогический или философский. Перечисление античных авторов, размышлявших о заботе о себе и техниках самопознания в общем не выходит за рамки классических историко-философских экскурсов, которые мы находим у французских интеллектуалов 70-х годов XX века. Предложенная критика современных текстов, так или иначе относящихся к исследуемой теме, носит в основном библиографический, а не аналитический характер.

Однако, и это представляется замечательным качеством обсуждаемой работы, многое оказалось как бы «за бортом» исследовательского внимания автора. Это обстоятельство имеет ряд любопытных импликаций. Мы свое внимание обратим на три их них и попытаемся показать их непосредственную связь друг с другом.

Во-первых, нельзя до конца выполнить задачу исследования идеи epimeleia heautou лишь посвятив ей теоретическую работу; на передний план всегда выходит этико-эстетическое основание самой постановки этого вопроса. Остановимся на двояком характере указанного основания: прежде всего оно связано с рекомендациями, программами поведения и формулировкой ряда императивов и практик, непосредственным образом обусловливающих поведение субъекта заботы о себе. Как носитель этой древней практической идеи, этот субъект не только (и не столько) воспринимает мир в контексте разверстки своего habitus'а, сколько себя — в контексте мира. Следовательно, это уже не лишь поведенческие установки сосуществования в «экзистенциальном пространстве» (мы имеем в виду тот смысл понятия экзистенциального, который имеет в виду Г.В. Иванченко в своей книге, т. е., имеющий отношение к личностной бытийной ориентации субъекта), а попытка «субъекта» (здесь мы берем этот термин в кавычки, имея в виду его новоевропейскую специфику) обрести свое место и самого себя в данном ему kosmos'e.

Мы считаем очень важным замечание Г.В. Иванченко на счет того, что «парадокс заботы о себе — способность заботиться о себе развивается, когда мы заботимся о других» [1: 58]. В самом деле, именно идея отношения как основного двигателя практик заботы о себе была фундирующей в античной философии (стоической ли, платоновской ли), и именно к ней приходит затем эпоха Ренессанса в результате принципиального осмысления постсредневековой действительности. Такое осмысление происходит главным образом с эстетических позиций. Как заключает исследователь возрожденческой идеи humanitas К.А. Сергеев, «в эпоху Возрождения поэзия, риторика и изобразительные искусства выполняли функцию убедительно-действенных и наглядных средств формирования опыта нового мироотношения; они осознавались в функции истинного переименования всей чувственно воспринимаемой реальности» [3: 588]. Здесь артикулирован один из важнейших источников, которыми питается ренессансный проект человеческого бытия как художественного творения [3: 590]. Уместным, разумеется, здесь будет завершить построение перспективы замечанием М. Фуко о возможности создания «эстетики существования», связанной прежде всего с именем Мишеля Монтеня.

Второй вектор размышления направлен в сторону заявленного в самом начале текста сомнения относительно названии книги. Г.В. Иванченко признается: «Первоначальный замысел этой книги носил название «Работа над собой». Но постепенно автору стало яснее,
что «работа» уже «заботы». Забота о себе не сводится к своей деятельной стороне. Очень важна переживательная сторона, из внимания к которой вырастают способности к самопониманию и пониманию окружающих, непрерывность заботы. Забота о себе стремится быть одновременно и Марфой, хлопочущей о многом, когда надобно одно, и Марией, которая отказывается хлопотать вообще — только бы слушать, слушать и слушать» [1: 15]. Действительно, работа над собой, т. е., практическое отношение к своему Я — не вполне забота о себе. Собственно «заботиться о себе» означает объективно относиться к себе субъективному, иначе говоря — внимательно прослеживать образование своего внутреннего мира. Однако, внутренний мир тогда и потому только внутренний, что всегда присутствует мир внешний во всей своей полноте. Эта такая полнота, которая требует от относящегося к внешнему миру со-ответствия, ответ-ствования — и одновременно от-решенности, имея в виду безусловность основания своего собственного бытия. Эта безусловность иначе, чем в отношении (и зачастую — в борьбе) с другим — с миром, каким бы он ни был — обнаружена быть не может. Обнаружение же основания всегда требует определенного к нему отношения — и мы знаем случаи, при которых безусловность оснований субъекта и полнота его бытия потребовали определенного к ним отношения целого мира, явив на суд истории галерею великих индивидуальностей, всемирно-исторических личностей, пророков, героев. Однако забота о себе ни в коем случае не может быть целью или задачей; забота о себе есть практика и условие понимания, внимательного отношения субъекта к миру, в котором, по верному выражению Витгенштейна, ему «выпало быть». В этом смысле нам очень импонирует мысль Г.В. Иванченко, высказанная в Заключении: «Забота о себе не является гарантированным средством решения психологических и жизненных проблем, но она безусловно расширяет пространство выбора, пространство возможных решений. И в первую очередь — парадоксальных» [1: 299]. Эта парадоксальность — того порядка, о которой размышлял в своих работах С. Киркегор; несмотря на некоторую «популярность», с которой выписана в обсуждаемой книге экзистенциальная канва обширной темы заботы о себе, обращение к ней представляется нам естественным и уместным.

Наконец, в-третьих, мы должны заметить и тот уровень, на который выводит субъекта его забота о себе. Это — публичный уровень всеобщей истории. Известно, что заботится о себе способен только человек свободный — ибо раб о себе не заботится, о нем заботится хозяин, — и становление его в этой заботе есть то же, что становление человека в его совершеннолетии. Кант, имя которого мы здесь, конечно, вспоминаем, в своем размышлении и просвещении прямо указывает на принцип «самой безобидной» свободы, «а именно свободы публично пользоваться своим разумом» [2: 31]. Если человек свободен высказать свои мысли по определению публично (устно ли, печатно ли, даже пиша в стол — но с расчетом на доведения их до аудитории), его самость, само-стоятельность становится независимой от рамок пространства и времени, от географической и исторической детерминированности. Субъект, таким образом, не только подчиняет себе, но и вбирает в себя весь мир — и в этом смысле его забота есть преодоление им своей субъективности и достижение им самим Абсолюта вследствие своей деятельности. «Забота о себе, ее осуществление создает иерархию, и тем самым оно враждебно уравнительным идеалам, утопии равенства» [1: 301], - пишет в Заключении Г.В. Иванченко — и мы в целом согласны с этим. Однако заметим себе, что забота о себе в ее практическом аспекте примиряет субъекта с собой, задавая ему такой масштаб, при котором противоположенность субъективного и объективного качественно преодолевается, снимается в абсолютном. Заботясь о себе, Я преодолевает свою внутреннюю ограниченность — приобретает же весь мир.

Литература

1. Иванченко Г.В. Забота о себе. История и современность. – М.: Смысл, 2009.

2. Кант И. Собрание сочинений в 8 тт. - Т. 8, М.: Чоро, 1994.

3. Сергееев К.А. Ренессансные основания антропоцентризма. - СПб.: Наука, 2007.

 

О Г.В. Иванченко. Послесловие в роли преамбулы.

Волшебный ключ парадоксальной антропологии

к.искусствоведения, доц. Н.А. Мещерякова

C Ней, Удивительной, Ни с кем не схожей, земные наши тропы не пересекались. Об острой потребности в ней – Советчице и Наставнице, просто Друге, о Жажде в источнике светоносной мысли, сияющей искры, исцеляющей глубины догадалась лишь После – прикасаясь к ее книгам, романсам, стихам. Мне в утешение досталось не так и мало – общение с Родителями, которых давно знаю и высоко чту, изящные стихо-мелодии, которые пою-пью с благодарностью и дрожью, и эти междужанровые встречи единомышленников, причастных и пречестных в своей верности к Ней – встречи, настроенные на высокий камертон реквиема, и все же не похожие на прощания…

И взгляд споткнулся о тонкий образ на Ее портрете, не смея проникнуть внутрь, отметив сходство с ландышем или левкоем – тот же весенний трепет, упругая хрупкость стебля-стержня, ожидание еще не случившегося, но уже чаемого, все та же головокружительность ночей и дней, мгновений…

Но книга «Забота о себе» пришла ко мне как послание и стала негаданно – пусть просочится привкус детского эгоизма! – ее заботой обо мне. Книга нашла меня так незванно, быстро и просто, как к заплутавшему страннику в далеких горах является на тропе опытный проводник, чтобы коротким кивком повести за собой – без принуждения и назиданий – на Волю.

Говорят, французы придумали эту фразу: человек за рулем таков. каков он на самом деле. Да будет и мне позволено славословить: Галина такая, как создана и явилась, везде и всюду: в плетении звуков и рифм, в мозаике мыслей, в изящно-кокетливой позе, созвучной роялю. И в книге своей она подлинная: во всем не в писательской тоге и не на котурнах Сократа. Отсюда и стиль человечен: она не назидает - напутствует, не наставляет - советует, не надзирает – сочувствует. И вот уже в ее воздушных пальцах легко и прозрачно сверкает Ключ. Он предназначен не для житейской прозы. Он и не нужен тем, кто вязко и тяжело-мудро ступает проторенной тропой прописных истин, где указатели заученно твердят: «так надо» и «так не бывает», «это не рационально», «это целесообразно», «так принято» и т.д. Этот методический ключ понадобится тем, кто, необдуманно блуждая, запнется об острый угол парадокса и, потирая очередную шишку, вздохнет устало: «Как же быть?» И вот тогда Она, легко ступая рядом, решительно войдет в строение из нежилых и несуразных элементов и осторожно потянет за скрепляющую нить запрятанного смысла: «Вот же он! Держи!».

Потом, блуждая по Ее Вселенной, замечу я, как много звезд других перекликаются с ее лучами. Вот где-то там сияющий Волконский, не князь и не чиновник, светлея от отринутой им ноши высокого поста надменного вельможи, решающего судьбы театра, судьбы сцены, легко летит навстречу Ей, он знает, что тяжесть эпохи переходной постигнет тот, кто одолел ее.

Вот на пути ее звезда Вальяно. Над ним смеялись те, кто с полной чашей навек смежил уста – им невдомек, зачем ему рассеивать богатства, когда любой предвидит наперед, что современники, тем более потомки безделицы такой, как благодарность, не видят за бельмом оплывших жиром пресыщенных и ненасытных глаз? Причем тут Оффенбах и оперетта, которыми хотел он осчастливить самодовольных сонных театралов: они ж его прогнали, осмеяв…

А вот созвездье юного Орфея: он грустною рукою перебирает аккордеона тусклый перламутр. Ведь Лира тоже утонула в Лете. А что же он, Орфей? К нему не фурьи со всех сторон спешат, меценаты с улыбкой, вывернутой наизнанку, еще бегут продюсеры гуськом: мол ты, Орфей, иль как ты там зовешься – Арам иль Александр, не в этом дело, а главное, что ты совсем извелся от детского смешного благородства, что ты считать не хочешь, не умеешь понять, что только выгода питает сегодня кошелек и благость мыслей. А то, что так не близко от России кормушки для питья и шоколада, так что ж с того? Привыкнешь, приживешься…» И только замечая, что как прежде Орфей готов опять свою цевницу – ну, как бы так она ни называлась, разбить о камни – исчезают вмиг…

Она ж свое скольженье продолжает, внушая Радость и вкушая Свет…

 

Тезисы для заочного круглого стола

к.филос.н., В.Е. Петров

Замечательная книга Г.В. Иванченко показалась мне очень светлой и позитивной. Глубокий экзистенциальный взгляд автора на мучительную для каждого человека проблему обретения себя не смакует, как это обычно бывает в современной философии и культуре, состояния тоски, одиночества и безнадежности, а, напротив, постоянно имеет в виду и находит выход из этих ситуаций, и такой выход, в котором ищущий и страдающий получает не только избавление от страданий, но и что-то фундаментально важное и доброе. При этом содержание книги, обращенное к сложнейшим этическим и культурологическим проблемам, не впадает в эссеистику и морализаторство, в полной мере демонстрируя высокий уровень научного анализа и философской рефлексии. «Забота о себе» в книге Г.В. Иванченко предстает как необходимая и неизбежная стратегия существования человека в обществе и мире, а также внутри себя, поскольку без целенаправленной внутренней работы над собой, реализации в той или иной доступной степени стратегии самосовершенствования, нельзя представить себе полноценную личность. В этой связи крайне важно заранее предвидеть всевозможные риски в реализации подобных стратегий, что всесторонне раскрывается автором в последних главах монографии, где показывается не только то, как и почему нужно избегать крайностей, но и почему «золотая середина», аристотелевская мера – не всегда лучший вариант действий.

Необъятная тема «заботы о себе» достаточно емко, на удивление широко и глубоко раскрыта в книге, несмотря на ее сравнительно небольшой объем в триста страниц. Поэтому нельзя упрекнуть автора, что он не обратился еще к какому-то важному, по мнению рецензента, аспекту категории «заботы о себе». Мы лишь упомянем, что «забота о себе», по нашему мнению, достаточно четко коррелирует в современном философском дискурсе с категорией праздности, к чему кратко обращается и уважаемая Г.В. Иванченко в 1-й главе своей книги, и чему уже более подробно посвящен наш доклад в рамках данной конференции. Кроме того, прямым образом и неизбежно «забота о себе» перекликается с категориями охраны здоровья и обеспечения личной (прежде всего, физической, телесной, а также психической и культурной) безопасности, особенно в современном мире, и поэтому дальнейшие обсуждения и исследования стратегий «заботы о себе» было бы целесообразно посвящать именно этим аспектам данной проблемы. Например, насколько должна быть ответственна личность в событиях глобальной политики, военных и гражданских конфликтах, чтобы можно было требовать (или ожидать) от нее жертвенности собой ради общего блага, блага будущих поколений? Или насколько этически обоснованы стандарты мультикультурализма и толерантности, характерные для западной политической культуры, если они вступают в конфликт с жизненными ценностями и образом жизни коренных локальных сообществ, несут прямую и косвенную угрозу их дальнейшему существованию?

Небольшой лакуной в историографии представлений о категории «заботы о себе» 1-й главы, на наш взгляд, является этап философии Нового времени, в отношении которого упоминается, и весьма справедливо, Блез Паскаль, но здесь можно и нужно также привести в качестве источников «Басню о пчелах» Бернарда де Мандевиля, в которой обосновывается право частных лиц на эгоизм, а также Иммануила Канта с его 2-й формулировкой категорического императива («поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству»), где явно прослеживается приоритет себя (сначала «и в своем лице», и только потом – «и в лице всякого другого») в осуществлении моральных и социальных поступков. Однако это существенно не отражается на качестве данной главы в отдельности и книги в целом, поскольку автор весьма подробно и точно анализирует два самых важных этапа в становлении содержания категории «заботы о себе» – античной культуры (а также учений восточной философии), и современной философии, социологии и психологии. 

Таким образом, усилиями Г.В. Иванченко категория «заботы о себе» вновь, как вечная, но позабытая и даже намеренно дискредитированная, человеческая ценность, актуализирована для российской науки и философии. «Жить хорошо» не должно быть стыдно, а каждая конкретная личность, не забывая о Других, их объективных правах и интересах, не имеет права совершить экзистенциальное преступление – потерять себя, раствориться в вечно меняющемся мире сущего в угоду чужих, внешних целей и потребностей. Таковым я увидел главный смысл последней книги Г.В. Иванченко.   

 

*             *                 *

к.физ.-мат.н., проф., Б.Н. Пойзнер, д.физ.-мат.н., Э.А. Соснин, к.мед.н., А.В. Шувалов

1. Как, на Ваш взгляд, видит заботу о себе Г.В. Иванченко?

Насколько мы можем судить, видение у Г.В. Иванченко заботы о себе (ЗОС) представимо в виде примерно такой таблицы:

Таблица 1. Опыт реконструкции видения заботы о себе (ЗОС) в книге Г.В. Иванченко

 

		Анализ ЗОС в истории
		Диахронный	Синхронный
Объект ЗОС и его аспекты
Ценностно-рациональный, экзистенциальный, интеллектуальный	Норма
	Патология
Целерациональный, методико-терапевтический, прагматический	Норма
	Патология
Субъект ЗОС и его аспекты
Ценностно-рациональный, экзистенциальный, интеллектуальный	Норма
	Патология
Целерациональный, методико-терапевтический, прагматический	Норма
	Патология

 

2. Как увидели её Вы в диалоге с Г.В. Иванченко? Основные идеи книги, наиболее для вас значимые.

Оригинальное исследование Г.В. Иванченко аккумулирует многообразный материал из нескольких отраслей гуманитарного знания, который накоплен в культуре почти за 3000 лет. Для нас наиболее значим тот факт, что Г.В. Иванченко своей книгой сформировала полидисциплинарный концепт ЗОС.

3. Перекличка идей книги с другими дискурсами заботы о себе в различных гуманитарных науках

Насколько мы можем судить, ЗОС – одна из «вечных тем» человечества. Родословная размышлений о должной ЗОС восходит, видимо, к «Эпосу о Гильгамеше» и (не)явно присутствует в сентенциях Экклезиаста (было бы интересно выявить потенциальную связь с ними древнегреческого термина epimeleia seautou, «самопопечения») . Поэтому перекличек с другими дискурсами ЗОС в книге не может не быть. Вероятно, важно то, что Г.В. Иванченко систематизирует всевозможные и часто разрозненные положения о ЗОС. Такая «унифицирующая» деятельность всегда занимает существенное место в науках: и гуманитарных, и естественных. Иллюстрируя этот род исследований, уместно, на наш взгляд, вспомнить об астрономии Античности, Средневековья и Возрождения. Почти 20 веков о движении планет писали очень много, демонстрируя различие дискурсов. Но только Птолемей, Кеплер, Галилей, Коперник постарались и смогли построить свои системы.

4. Что, на Ваш взгляд, осталось за рамками обсуждения? Какие положения книги требуют дополнения, вызывают возражения, критику, желание их развить и/или переписать?

У нас нет глубоко обоснованного повода, чтобы выдвинуть какие-либо возражения и критические замечания. На наш взгляд, дело не том, что книга абсолютно лишена всяких недостатков, а в том, каковы интенции читателя, чего он ждёт в финале своего чтения. По нашему мнению, книгу Г.В. Иванченко отличает синтетический характер и системность (на наш взгляд, её можно отобразить табл. 1). И для нас как читателей более важен не поиск недочётов книги, а обретение смыслового ресурса, который побуждает нас – и, бесспорно, других читателей – продолжить работу автора (т.е. «желание развить»).

5. Какими Вы видите перспективы дальнейших исследований заботы о себе? Предложенный перечень вопросов для обсуждения может быть расширен, детализирован и углублен по Вашему усмотрению.

В нашей работе «Как человечество заботится о себе?» мы предлагаем осуществить метасистемный переход для категориального аппарата, применяемого для исследования ЗОС, основанный на распространении категории ЗОС на всё человечество, полагая его некой сложной целеустремлённой системой. Для этого продуктивно использовать телеологическую теорию информации В.И. Корогодина, понятие репликации, патографический подход к творчеству, идеи Н.П. Анциферова, М.Н. Эпштейна etc.

 

*             *                 *

к.пед.н., доц., М.А. Полякова

Касательно обсуждаемой книги, прежде всего, хочется сказать, что она производит очень сильное впечатление, книга необычайно современна и актуальна (парадоксально, но, возможно, она более своевременна сейчас, чем в 2009 году), несмотря на то, что в ней подняты «вечные проблемы» поиска себя и самоидентификации. А трагическая судьба автора делает книгу своего рода посланием нам, всем людям, тем более, сегодня, когда мир находится в столь сложной ситуации. Самым важным, на мой взгляд, является то, что книга заставляет задуматься о своей жизни, о своих поступках, о том, что мы несем в этот мир, и что останется после нас. Еще показательна презентация материала: автор непринужденно оперирует не только многочисленными философскими теориями и психологическими техниками, но и приводит в подтверждение своих мыслей примеры из художественной литературы, что придает тексту необычайную образность и непринужденность.

Заботу о себе автор трактует весьма широко – собственно вся книга и посвящена интерпретации этого сложного концепта. Но главный вывод, кажется, содержится в Заключении к работе: «…Подлинная «забота о себе» – это усилия, которые никогда не оказываются ни вполне удовлетворительными, ни абсолютно бесполезными…Забота о себе не является гарантированным средством решения психологических и жизненных проблем, но она безусловно расширяет пространство выбора, пространство возможных решений…» [1: 299].

Что касается моего личностного восприятия заботы о себе в диалоге с Галиной Владимировной, хочется сказать, что ни в коем случае не могу претендовать на какую-либо компетентную и корректную трактовку концепта, так как нахожусь только в самом начале пути в постижении этой многогранной онтологической категории. В этом смысле, возможно, знакомство с работой Г.В. Иванченко является весьма полезным, так как действительно ее толкование заботы о себе выглядит всеобъемлющим и многосторонним. Как историку, мне показалась интересней первая глава монографии, где изложены именно истоки самого понятия. Материал и способ его подачи в других главах более соответствует специфике специальности автора – психологии, также с сильным философским компонентом. Это увлекательно и очень полезно для собственного развития, как отмечалось, язык автора отличается яркой образностью и легкостью восприятия.

Говорить об иных дискурсах заботы о себе с моей стороны преждевременно, однако, кажется возможным расширить собственно исторический контекст проблемы. На мой взгляд, особого внимания заслуживает забота о себе и о своем будущем в средневековом христианском мировоззрении, более узко – в средневековой мистике. Об этом эксплицитно заявляют Х.-Г. Гадамер и современный итальянский исследователь М. Дженнари. Их интерпретация мистических взглядов разворачивается вокруг центрального концепта педагогики – образования (нем. – Bildung), буквально означающего «воссоздание в себе образа Бога». Подобные подходы, по всей видимости, требуют более тщательного и глубокого изучения, которое может позволить нам лучше усвоить специфику западного индивидуализма, основанного, в том числе, на особом понимании образования и заботы о себе. Некоторые ученые (например, Франческа Капуто) вообще ставят в один ряд понятия «забота о себе», «пайдейя» и «образование» (Bildung).

В этом направлении предполагается возможным развивать дальше концепт заботы о себе, по существу, расширяя его горизонты собственно в историко-педагогическом поле. В настоящее время подобные исследования уже ведутся [2], но, без сомнения, тема столь обширна и многогранна, что можно найти еще немало проявлений заботы о себе в мировоззренческой картине Западной цивилизации, а в рамках ее – и отечественного педагогического знания. Как отмечалось, одной из линий рассмотрения категории может быть ее действие и проявление в концептуализации Bildung.

Большое спасибо книге Г.В. Иванченко, а также организаторам конференции и круглого стола за активизацию исследовательского интереса к животрепещущим проблемам человеческого бытия и их актуализацию, в том числе – в историко-педагогической ретроспективе.

Литература

1. Иванченко Г.В. Забота о себе. История и современность. – М.: Смысл, 2009.

2. Пичугина В.К. Антропологический дискурс заботы о себе в античной педагогике: монография / В.К. Пичугина; науч. ред. Г.Б. Корнетов. – М.: АСОУ; Калуга: ООО Ваш ДомЪ, 2014.

 

*             *                 *

к.пед.н., доц. Г.К. Тарасова

Приветствую вас, уважаемые коллеги! Позвольте поблагодарить за предоставленную возможность обменяться мнениями по заинтересовавшим нас проблемам.

Знакомясь в очередной раз с новой книгой Галины Владимировны Иванченко, я обнаруживала близость наших интересов и всегда ловила себя на одной и той же мысли: «Как здорово, что тематика и моих исследований находится в русле передовой научной мысли, уже мастерски выраженной таким эрудированным и многосторонним ученым». Пусть позднее и в несколько ином ракурсе, но я, оказывается, нередко иду в том же направлении. Мне даже как-то по-детски было приятно, что совпадают и наши имена.

Монографию «Забота о себе» я читала, имея профессиональный опыт, чтобы вступить в диалог с Галиной Владимировной, не только принимая научные положения, но и с большим интересом дополняя их своим видением и практикой, как бы делая пометки «на полях». И опять меня вдохновляло и поддерживало соображение о том, что моя многолетняя практика воспитывающего взаимодействия с учениками – студентами Воронежской государственной академии искусств, имеющая стабильно продуктивные результаты, может быть обоснована под углом зрения концепции «Забота о себе».

Я полагаю, что эта монография появилась в России своевременно, не раньше и не позже, а тогда, когда люди готовы освободиться от стереотипов мировоззрения и принять заботу о себе как духовную ценность. Сама жизнь, если индивид имеет склонность к рефлективным суждениям, подсказывает ему верные действия. Тем более важно, что уже опубликована научная работа, в которой Г.В. Иванченко раскрыла методологическую основу и содержание феномена «забота о себе» в культурно-историческом аспекте.

Для меня как музыканта и педагога наиболее значимыми являются те идеи книги, которые так или иначе касаются особенностей жизнедеятельности Художника, творческий путь которого, даже при первом приближении, показывается тернистым, наполненным внутренними противоречиями и сложностями взаимоотношений с окружающим миром. Как помочь молодому музыканту и как, одновременно, он может позаботиться о себе, чтобы «выдерживать напряжение продуктивного существования»? На страницах книги мы находим ответы.

По словам Г.В. Иванченко, возможность заботы о себе не дана с рождения. Стало быть, наставник должен организовать взаимодействие с воспитанниками таким образом, чтобы забота о себе в действиях самопонимания, развития культурного самосознания, в стремлении к самосовершенствованию способствовала формированию этих действий до степени психического новообразования, проявляющегося в разнообразных потребностях, ценностях, смыслах через посредство творческой исполнительской деятельности.

Немаловажным фактором в достижении успеха являются желание и способность наставника также проявлять заботу о сохранении и развитии своего потенциала. Взаимовлияние становится важным условием творческой самореализации людей, объединенных общим делом, любовью, счастьем. В нашем случае – это концертно-просветительские проекты, способствующие раскрытию сущностной природы музыканта и одновременно обусловливающие успешное самоосуществление. Поэтому заботиться о себе гораздо продуктивнее в кругу единомышленников.

Таким образом, наш опыт подтверждает положение Г.В. Иванченко: «Более продуктивным, видимо, является вопрос о связи самопознания и самопонимания с пониманием реальности, с более эффективными стратегиями взаимодействия с другими людьми и миром в целом». И далее: «…способность заботиться о себе развивается, когда мы заботимся о других» [1: 58].

Вместе с тем, у меня есть одно сомнение, которое пока не сумела разрешить. Я не склонна связывать заботу о себе с выработкой определенного состояния. Речь идет, например, о состоянии «выбора роста», о духовном состоянии. Я вижу заботящегося о себе человека в процессе – в действиях понимания, рефлексии, переживания, порождения эмоционально-ценностных отношений, в разрешении внутренних противоречий, в поиске интонационной выразительности, интерпретируя художественный образ.

В этом плане весьма значимы представленные Г.В. Иванченко ресурсы действенной заботы о себе, среди которых – способность ставить цели. Ведь перечисленные мной действия в ракурсе определенного целеполагания могут иметь совсем разный эффект.

Весьма близка музыканту идея, связывающая заботу о себе с раскрытием своей сущностной природы, что обеспечивает процессы самосовершенствования, порождения индивидуального исполнительского стиля. Нельзя не согласиться с тем, что на творческом пути Художника нередко встречаются тупики, случается потеря направления и ориентиров в заботе о себе. Однако, хочется также еще раз перечесть слова Галины Владимировны, которые побуждают искать веру в себя: «Забота о себе не является гарантированным средством решения психологических и жизненных проблем, но безусловно расширяет пространство выбора возможных решений. Этот выбор сообразуется с природой вещей, с ценностным измерением бытия, а тем самым – с нашим глубинным Я».

Литература

1. Иванченко Г.В. Забота о себе. История и современность. – М.: Смысл, 2009.

 

Реплика на «Заботу о себе…» Г.В. Иванченко

д.филос.н. проф. Г.Л. Тульчинский

1. Как, на Ваш взгляд, видит заботу о себе Г.В. Иванченко?

Как путь самопознания и самостроения. И то и другое предполагает серьезные навыки рефлексии, трансцендирование представлений о себе, взгляд на себя извне, выход в «контекст» существования и повседневности.

2. Как увидели ее Вы в диалоге с Г.В. Иванченко? Основные идеи книги, наиболее для Вас значимые. 

Главное, что делает текст Г.В. – это поэтапное раскрытие сложности и многомерности концепта и практики заботы о себе. Он постоянно, каждой строчкой стимулирует новый поиск стимул, артикулирует новый вызов, открывает новые окна возможностей осмысления заботы о себе.

3. Перекличка идей книги с другими дискурсами заботы о себе в различных гуманитарных науках.

Практически вся философия и вся психология – суть дискурс самопознания, сами по себе являются. В конечном счете выражением и практикой заботы о себе. В последнее время к ним приближается политическая антропология и персонология.

4. Что, на Ваш взгляд, осталось за рамками обсуждения? Какие положения книги требуют дополнения, вызывают возражения, критику, желание их развить и/или переписать?

Несколько удивительно, что Г.В., будучи автором книги по PR, оставила за бортом рассмотрения сюжеты самомаркетинга, самопозиционирования, самомаркетинга, самобрендинга. Думается, это не случайно. В зачине (концентрированно) и основном тексте книги Г.В. выражается определенный алармизм по отношению к современности, как эпохе разложения, распада целостности человека, а тем более личности. В этом плане, почти очевидный пафос книги – смысловое самосохранение и раскрытие целостности Я. Этот аларм представляется, с одной стороны, обоснованным, поскольку современный цивилизационный фон, действительно, является вызовом целостности личности. Но, с другой стороны, этот же фон открывает новые и новые возможности такого раскрытия, самостроения и самореализации. Например, современное общество массового потребления (в определенном смысле – буквальная реализация великого проекта гуманизма Просвещения с его лозунгами «Все во имя человека!, Все на благо человека!») породило постсекулярную ситуацию утраты образа будущего, что по новому ставит проблему трансцендирования. И вместе с тем делает заботу о себе достаточно технологичной. В последнее время появился и множится целый корпус литературы по самомаркетингу, самоменеджменту и даже самобрендингу и ребрендингу. Не говоря уже о развитии телесных практик и коммуникативных технологий. Все это говорит, что проблема заботы о себе, выросшая в недрах самопознания и философской рефлексии все больше становится требованием к общей жизненной компетентности. 

5. Какими Вы видите перспективы дальнейших исследований заботы о себе?

Лично для меня эти перспективы связаны с преодолением искушений самозванства (делания других счастливыми помимо и вопреки их воле). Важные перспективы были описаны Д.А. Приговым как современный феномен «самоидентизванства». Ну, и конечно же, современные перспективы понимания личности как автопроекта, возможностей и критериев оценок (прежде всего – нравственных) такого автопроекта.