Арабский кризис: опыт изучения
20 декабря при поддержке Института Африки РАН и Лаборатории мониторинга рисков социально-политической дестабилизации состоялась конференция «Арабский кризис: опыт изучения», посвященная региональным и цивилизационным последствиям социально-политического кризиса в Арабском мире.
Арабскую весну представляется возможным рассматривать в качестве триггера глобальной волны социально-политической дестабилизации, значительно превысившей по своим масштабам масштабы самой Арабской весны и затронувшей абсолютно все мир-системные зоны. Действительно, события, начавшиеся в 2010 г. в Тунисе и формально завершивщиеся смертью ливийского лидера М. Каддафи осенью 2012 г, многие регионы мира также испытали под влиянием Арабской весны значительный всплеск социально-политической дестабилизации.
События «арабской весны» 2011–2012 гг. поставили и тему государства и государственности в центр дискуссий о судьбах Ближнего Востока и Северной Африки. Действительно, еще в 90-х годах XX в. и начале 2000-х годов ряд стран Магриба (главным образом, Ливия, Алжир и Тунис) столкнулись с проблемой низкой дееспособности государства и недостатка его легитимности на взгляд населения. Правящие верхушки этих стран на протяжении второй половины XX в. пытались возмещать свою институциональную и идеологическую слабость либо за счет кооптации в состав госструктур оппозиционных племенных, этнических, религиозных или социальных групп, либо за счет прямого насилия и подавления политической активности масс, ограничения демократических инициатив и недопущения даже зачатков гражданского общества. Тем более, что такого рода активность, инициативы и зачатки, как правило, появлялись на местной политической арене в обличье исламистских (нередко радикальных и экстремистских) движений. В данном случае «арабская весна» лишь отчетливо обнажила глубокую слабость взаимосвязи между государственными структурами и населением стран Магриба. С одной стороны, в 2010-х годах мы наблюдаем конфликтную мобилизацию магрибинских обществ, массовое перевозбуждение, сопровождающее пробуждение целых социальных групп после десятилетий инертности и «рантьеризма», то есть отказа от политических требований в обмен на сохранение уровня жизни. Этот своеобразный «невроз революции» в «пост-весенние» годы не находит выхода в политической жизни Марокко, Алжира и Туниса и ведет к неустойчивости в общественных настроениях и малопредсказуемым колебаниям политических пристрастий населения.
Что касается регионального аспекта, то, к примеру, в отношении Алжира можно сказать, что это государство принадлежит к меньшинству арабских стран, особенно в Северной Африке, которым в 2010-е годы удавалось предотвращать серьезные социально-политические потрясения, опираясь на обширнейший природно-ресурсный потенциал, накопленные социально-экономические резервы и достижения, на жесткую политическую и административно-хозяйственную централизацию. Трудности, переживаемые Ливией и Египтом вплоть до 2017 г., вывели Алжир в 2011 г. на первое место по производству жидких углеводородов в Северной Африке и на третье – на всем африканском континенте. АНДР поддерживала социально-политическую стабильность, благодаря активной, детализированной, действенной государственной практике распределения бюджетных доходов, сформированных поступлениями от нефтегазового экспорта. События «арабской весны» заставили алжирское руководство совершенствовать эти методы. Однако ограниченность любых перераспределительных механизмов вызывает сомнения в способностях алжирского государства неопределенно долго сдерживать нарастающие социальные противоречия при медленных темпах перестройки экономической, институциональной и особенно политической системы.
Арабский мир является важным источником нефти для Китая. Нестабильность в регионе ставит под угрозу поставки сырьевых ресурсов, наносит ущерб китайскому бизнесу и китайским гражданам. Угрожает она и проекту «Один пояс – один путь», на который рассчитывают в Пекине как на средство ускорения развития Китая и вовлеченных в проект стран и защитный барьер, повышающий возможность реагировать на вызовы и угрозы китайским интересам. Основополагающий принцип китайской внешней политики – невмешательство во внутренние дела других государств. Китай стремится сохранить отношения с любыми режимами и выступает против военных интервенций и санкций. Будучи заинтересованным в создании условий для мирного развития и «выхода за рубеж», он отвергает вооруженный путь решения кризисных ситуаций, ратуя за переговоры как способ урегулирования конфликтов. Кризисные ситуации и террористическая угроза в Африке и арабском мире заставляют Пекин вносить коррективы в свою политику. Это коснулось, в частности, проблемы защиты китайских граждан в зонах конфликтов: Китай прибег к их эвакуации из Ливии в 2011 г., Ирака в 2014 г., Йемена в 2015 г.
Регион Сахеля (к нему относятся такие страны, как Буркина-Фасо, Чад, Мали, Мавритания, Нигер) сталкивается с целым комплексом насущных проблем, угрожающих безопасности и развитию региона. Одним из важнейших вызовов является терроризм, не признающий государственных границ. Однако помимо террористической угрозы, страны Сахеля зачастую страдают от засухи, голода, отсутствия политической стабильности, элементарных услуг – таких, как доступ к воде, электричеству, образованию и здравоохранению. И государство, и население в странах Сахеля очень уязвимы перед лицом угроз местных террористических организаций, трафика оружия, наркотиков, а также коррупции. Ситуация в Сахеле как нельзя лучше иллюстрирует идею о взаимозависимости безопасности и развития. Нестабильность в Сахеле влияет на ситуацию после арабских революций, и сама она во многом порождена последствиями этих потрясений.
Важно темой обсуждения стал феномен «Исламского государства» (запрещено в России), которое в течение последних трех лет оставалось главным актором политического ислама. Оно оставило далеко на втором плане не только известные во всем мире «Аль-Каиду», «Талибан», «Имарат Кавказ», но и многочисленные другие более мелкие региональные партии и организации джихадистского и исламистского направления. Особенность ИГ по сравнению со всеми предыдущими международными исламистскими проектами заключается в ее глобальном характере. Территориально ИГ охватило не только приграничные районы на сирийско-иракской границе, но и стремилась создать аффилированные группировки в Египте, Ливии, Нигерии, Йемене, Афганистане, на Северном Кавказе и некоторых других странах. Примечательно, что молодежь по-прежнему составляет абсолютное большинство боевиков.